Гийом Мюссо - Девушка из Бруклина

– Клэр жива? – спросил я.

– Да, – мгновенно отозвалась Зора.

Я не дал себе труда скрыть, насколько мне стало легче.

– Где она?

– В Париже, под присмотром Ришара Анжели.

– Я хочу немедленно с ней переговорить.

Зора покачала головой.

– Мы поступим, как поступают в фильмах. Клэр получит свободу, как только я получу копию этой записи, а вы уничтожите оригинал.

– Даю вам слово!

– Не говорите глупостей.

Все мне стало казаться нереально упрощенным.

– А какая у вас гарантия, что я не обнародую в конце концов эту пленку? – спросил я.

– А какая у вас гарантия, что, когда мы с Коуплендом окажемся в Белом доме, к вам не заявится офицер спецслужб, чтобы пустить вам пулю в лоб? – ответила Зора вопросом на вопрос.

Желая дать мне время прочувствовать весомость своего ответа, после паузы она добавила:

– Равновесие угроз – самое надежное условие для прочного паритета. Каждый из нас располагает ядерным оружием, и тот, кто первым попытается уничтожить противника, рискует собственным уничтожением.

В моем взгляде сквозила озадаченность: капитуляция Зоры казалась мне неоправданно поспешной, и я не понимал, почему у нее в глазах теплится огонек удовлетворения. Похоже, она уловила мое смятение.

– Вы не в проигрыше, Рафаэль, а я в выигрыше, потому что мы ведем разные войны и у нас разные враги.

Я вспомнил, что мне говорил Алан: Зора просчитывает игру на много ходов вперед.

– Кто ваш враг?

– Вы знаете, как поступают политики, когда приходят к власти? Часто поддаются искушению убрать всех, кто помог им одержать победу. Гораздо спокойнее знать, что выиграл ты один.

– Эта запись гарантирует вам жизнь, так, что ли?

– Она гарантирует уверенность, что Коупленд никогда не сможет сбросить меня со счетов, потому что, падая, я утащу его с собой.

– Равновесие угроз, – пробормотал я.

– Секрет долгоиграющих пар.

– Власть, по-вашему, покупается любой ценой?

– В случае если служит благу большинства.

Я встал из-за шахматного стола – мне не хотелось больше играть.

– Я не переношу людей, подобных вам.

– Людей, работающих на благо родины? – решила поддеть меня Зора.

– Людей, считающих себя выше инфантильного большинства, не верящих, что народ может всерьез выбирать свою судьбу. В правовом государстве политика тоже подчиняется правилам.

Зора посмотрела на меня с сочувствием.

– Правовое государство – химера. С древнейших времен существует только одно право – право сильного.

Гарлем

Суббота, 25 июня 2005 года

Джойс Карлайл закрыла за собой дверь. В этом доме под номером 266 по Билберри-стрит уже много лет жили ее сестры. Необычная улочка притулилась между 131-й и 132-й стрит. Тад в последнюю минуту попросил ее изменить место встречи. Он нервничал, опасаясь, что его увидят возле ее дома, не хотел рисковать.

Из бумажного пакета Джойс вытащила бутылку водки, только что купленную в магазинчике Айзека Лэндиса. По дороге она уже несколько раз приложилась к ней и сейчас снова сделала два солидных глотка. Водка обожгла ей горло, но настроения не улучшила.

Послеполуденный час был здесь тихим; легкий ветерок шевелил листву каштанов, и по мостовой разбегались солнечные пятна. Все вокруг дышало весной, но Джойс не видела ни почек на ветках, ни цветов на клумбах. Она была сгустком тоски, гнева и страха.

Джойс выпила еще глоток, потом опустила шторы, достала телефон и дрожащими пальцами набрала номер Флоренс Галло.

– Флоренс? Это Джойс. Он изменил время встречи.

Для собеседницы это стало неожиданностью, но Джойс пресекла все ее комментарии.

– Он уже идет, не могу говорить!

Флоренс постаралась ее успокоить:

– Следуйте нашему плану, Джойс. Прикрепите скотчем телефон под столиком в гостиной!

– Я… Я попробую…

– Нет, Джойс, вы не попробуете, а сделаете!

На кухне в ящике Джойс нашла широкий скотч, нарезала полосками и прикрепила телефон к столику возле дивана.

Почти в ту же минуту из-за угла показался черный «Кадиллак Эскалейд» с тонированными стеклами и остановился под деревьями. Одна дверца приоткрылась, позволив Таду Коупленду выйти, и «Кадиллак» тут же развернулся и отъехал в сторону. Припарковался он в другом месте – на углу Ленокс-авеню, чтобы не привлекать внимания.

Губернатор в сером пуловере, в сером пиджаке, не задерживаясь ни секунды на тротуаре, поднялся на крыльцо дома номер 266. Ему даже не пришлось звонить. Джойс напряженно проследила за ним из окна безумным взглядом и сама открыла ему дверь.

Едва взглянув на Джойс, Коупленд понял, что разговор предстоит тяжелый. Сияющая, полная жизни женщина, в которую он когда-то влюбился, стала адской машиной, заведенной на взрыв горючей смесью алкоголя и героина.

– Привет, Джойс! – поздоровался он, притворив за собой дверь.

– Я скажу журналистам, что Клэр – твоя дочь, – заявила она с места в карьер.

Коупленд покачал головой.

– Клэр не моя дочь. Ты не хуже меня знаешь, что семья и кровное родство – совершенно разные вещи.

Он подошел к ней поближе и заговорил самым мягким, располагающим к доверию тоном, стараясь ее образумить.

– Я сделал все, что мог, Джойс. Нанял во Франции полицейского, чтобы тот постоянно меня информировал обо всем, что они делают. У французов в полиции работают опытные люди. Детективы носом землю роют.

– Этого недостаточно.

Тад вздохнул.

– Я вижу, что ты приняла дозу. Скажу честно, не считаю, что вовремя.

– Ты за мной следишь?

– Для твоего же блага. Я не могу оставить тебя в таком состоянии. Я найду для тебя клинику и…

– Мне не нужна клиника! Я хочу, чтобы нашли Клэр!

На короткий миг, глядя на вопящую фурию с пеной на губах, Тад вспомнил их встречи пятнадцать лет назад – чувственные, гармоничные, страстные, упоительные. В то время его безумно тянуло к Джойс. Физически и интеллектуально. Мощно, властно. Но это было влечение, а не любовь.

– Клэр – твоя дочь, и ты должен ее признать! – настаивала Джойс.

– Я и ты, мы вместе никогда не собирались иметь ребенка. Ты прекрасно знала, что я женат. Извини, что я тебе об этом напоминаю, но ты всегда уверяла меня, что предохраняешься. А когда неожиданно забеременела, сказала, что от меня ничего не ждешь и вырастишь ребенка одна.

– Что я пятнадцать лет и делала, – бросила Джойс. – Но теперь все изменилось!

– Что изменилось?

– Клэр похитили месяц назад, и всем на нее наплевать, понял? Когда узнают, чья она дочь, забегают и найдут!

– Ты понимаешь, что несешь чушь?

– Это будет государственное преступление! О нем заговорят все!