Йоханнес Зиммель - И даже когда я смеюсь, я должен плакать…

— Это не глупости. Конечно, я не хочу уезжать, но я должен!

— Ты должен остаться здесь, — говорит Аркадий Николаевич, — вот что ты должен!

— Я не имею на это права, — тяжело вздыхает Миша. — Я не хочу, хотя мое сердце разрывается. Я принес вам неприятности, людям, которых люблю, прежде всего, Ирину. Я просто не имею на это права. И поэтому должен уехать. Григорий рассказал мне, что вы терпите из-за меня.

Все говорят, перебивая друг друга. Миша никуда не уедет. Он останется здесь. Они этого добьются, если только будут держаться вместе. Тогда всем неприятностям придет конец.

— Этому не будет конца, — говорит Миша мрачно.

— Нет, будет! — кричит Ирина. — И мы тебя не отпустим, никогда, никогда!

— Никогда! — подтверждает Лева. — Нельзя мириться с ложью о том, что евреи — наше несчастье… А ты вообще еврей только наполовину! Это же клевета! Мы должны бороться за правду!

— Пожалуйста, не надо, — говорит Миша.

— Почему не надо? — спрашивает Ирина.

— Потому что правда… — начинает Миша и обрывает фразу на середине.

— Потому что правда..?

— Потому что правда — это всегда лишь то, во что люди хотят верить, — устало заканчивает Миша.

6 апреля 1992 г., 1 час ночи

Ирина, любимая!

Сейчас, когда ты читаешь это письмо, я уже покинул Димитровку. Прости меня, пожалуйста, что я прощаюсь таким образом, душа моя, я должен уйти, когда ты и все другие спят, потому что вы не отпустили бы меня, я это знаю. Но уйти я должен, только так я могу избавить вас от дальнейших подлостей и бед, а себе сохранить жизнь. Не думаю, что я преувеличиваю, однажды в Германии я уже это пережил.

Никто не может быть несчастнее меня оттого, что я вас покинул, особенно теперь, когда я знаю, что ты тоже любишь меня. И это, поверь мне, прощание не навсегда, а лишь на время. Мы увидимся снова!

Написав письмо, я пойду в колхозный гараж — я прошу прощения у Левы — и возьму машину, чтобы поехать на ней в Москву. У меня большой багаж, а автобусы сейчас не ходят.

Пожалуйста, скажи Леве, что я поставлю машину в Москве на стоянке у моста через Москва-реку на Кутузовском проспекте.

Я хочу получить выездную визу, а в американском посольстве — визу на посещение Соединенных Штатов. У меня хватит денег на самолет до Нью-Йорка, я хочу поехать туда, потому что в Бруклине, ты знаешь, живет двоюродная сестра моей матери. В Нью-Йорке я хочу предложить деловым людям мой проект эко-клозета, может быть, мне повезет, и я найду кого-нибудь, кто вложил бы достаточно денег, чтобы мы смогли начать их выпуск. Если все пойдет хорошо, я вскоре начну зарабатывать достаточно много; тогда я вернусь и заберу тебя и Леву, а также твоих родителей, если только они смогут уехать со своей родины. Лева сможет, я не сомневаюсь, но пожилым людям это часто бывает очень трудно сделать. В любом случае я хотел бы потом обеспечивать средствами для жизни твоих родителей, Лева сможет помогать мне в деле, а мы с тобой, душа моя, в Америке поженимся, и у нас будет свой дом.

Обнимаю тебя крепко-крепко и целую тысячу раз. Я каждую секунду думаю о тебе и буду думать до нашей новой встречи, я желаю тебе здоровья, счастья и мира, твой, всем сердцем тебя любящий, всегда преданный

Миша.

Да, много очередей я уже видел в Москве, думает Миша в 9 ч. утра во вторник 7 апреля, входя в здание, где расположено Управление виз и регистраций Министерства внутренних дел, но здесь самая большая. Эта очередь начинается на улице и движется, по четыре человека в ряд, по широкой лестнице на четвертый этаж. Там, наверху, как слышал Миша, ему надо пойти налево, слева есть окошки, за которыми служащие рассматривают заявления на выезд от иностранцев и выдают визы. Для этого нужно, естественно, заполнить анкету и точно указать цель поездки. Мише не о чем беспокоиться — в голубой пластиковой папке, купленной еще в ГДР, находятся светокопии его изобретения, чтобы каждый мог убедиться, что он говорит правду.

Он уже был здесь несколько дней назад, но в самом здании еще ни разу, только на улице в огромной очереди. Через несколько часов ожидания любезная девушка дала ему бумажку, на которой стоял номер.

— Ступайте лучше домой, — сказала милая девушка, — а завтра рано утром приходите снова! За один день вы не дойдете до окошка. Может быть, за два дня. Во всяком случае, завтра с вашим номером вы будете стоять намного ближе на лестнице.

— Большое спасибо, — поблагодарил ее Миша и подумал, что номера — это отличная идея. Очередь длинная, подумал он, а ведь нельзя стоять в очереди и днем, и ночью. Ему стало смешно, потому что он вспомнил анекдот о бананах и евреях, который недавно рассказывал Лева. Значит, если евреи в России — избранный народ, то полуевреи таковы хотя бы наполовину, и, возможно, думает Миша, мне удастся пройти в УВИРе в два раза быстрее, чем простым русским. Это полнейший идиотизм, но Мишу эта мысль поддерживает.

Конечно, суровая действительность его отрезвляет. Очевидно, что потребуется много дней, может быть, недели, пока он получит все, что нужно: выездную визу и билет на самолет. Возможно, теперь ему придется спать в зале ожидания Белорусского вокзала. О гостиницах не может быть и речи, пансионов просто не существует, друзей в Москве у него нет, значит, остается только зал ожидания. Там он уже провел минувшую ночь, там тепло и полно людей, у которых, как и у него, нет дома. Рано утром 6 апреля он впервые появился здесь. Он сдал свои три чемодана в камеру хранения, а потом поставил грузовик на стоянку на Кутузовском проспекте у моста через Москва-реку, как обещал в письме Ирине. Старый таксист отвез его даром — даром, какие милые люди эти русские! — обратно на вокзал и сказал, что в зале второго класса милиционеры не так строги, и, если повезет, они могут его не тронуть. Теперь Миша надеется, что ему снова повезет.

Атмосфера и люди в этом зале напомнили ему, много прочитавшему, «На дне» Максима Горького. Зал полон самых разных женщин и мужчин, старых и молодых, есть и дети, у всех усталый вид и поношенная одежда. Люди пристроились на скамьях или на полу, и для него тоже нашлось место. Он так устал, что мгновенно заснул глубоким сном. Утром в вокзальном буфете он получил бумажный стаканчик горячего чая — тоже бесплатно. Так разве они не добрые люди, эти русские! После этого ночевавшие в зале ожидания взяли свои пожитки и отправились по своим делам — одни к поездам, другие — попрошайничать.

Миша тоже рано тронулся в путь. До Министерства внутренних дел он доехал на метро, а там отметил свою бумажку с номером, после чего прогулялся по городу и вернулся к Белорусскому вокзалу.

Зал ожидания полупустой. В уголке на скамейке устроился мальчик лет десяти, он решает кроссворд и что-то напевает про себя. И тут Миша видит, почему этот мальчик сидит здесь: у него только одна целая нога, другая ампутирована до колена, мальчик на костылях. Миша заговаривает с ним, мальчика зовут Тимка, они очень рады, что могут поговорить друг с другом, особенно Миша.