Кокто Жан - Проза. Поэзия. Сценарии

В картах ангельских хранится
Мой таинственный маршрут,
Только стоит уклониться,
Грозный ангел ― тут как тут.

Ангел льдистый, кисло-сладкий
Снежный, огненный кумир,
Тяжкий, легкий ― как эфир
В металлической перчатке.

Мне нужно все забыть: рогатый ангел мой ―
Как Моисей в пустыне ―
Лицо мое крушит в атаке лобовой
Неведомое ныне.

На ложе сотворим смешенье рук и ног,
Чтоб в нежном том смешенье
Злой ангел разлучить и различить не смог
Себя и отраженье.

Поставим над гербом, как рыцарский венец,
Наш поцелуй жемчужный;
Откроется душа, и ангел, наконец,
Сочтет борьбу ненужной.

Я, холодно сказав «прости» своей судьбе,
Стихами сотворенной,
Свободно заживу и растворюсь в тебе ―
Такой же растворенной.

И мы теперь один глубокий полный вдох,
Мы статуя литая,
Мы многоглавый зверь, мы многорукий бог
Из пагоды Китая.

Я ненавижу, ночь, когда твое дыханье
Ласкает мой висок.
Я вижу: входит Смерть, и скорого свиданья
Нам назначает срок.

Я умер, ты жива: и сна как не бывало ―
Что может быть страшней? ―
Наутро приподнять пустое покрывало
Над мраком простыней.

Как? Птица нежная, во сне застывши строгом,
Оставила свой кров?
Свой кров, что в нашем теле был ― четвероногом
И с парою голов.

Где радость бы смогла еще на миг продлиться
И пережить восход,
Ведь ангел облегчить мой путь всегда стремится
И за руку ведет.

Как легок, легок я под тяжкой головою
Что камень мне, что пух.
Останься же со мной ― глухой, немой, слепою.
Хотя пропел петух.

Отъята голова, она пронзает взглядом
Неведомый закон,
Корнями уходя, и далеко и рядом,
В иной, нездешний сон.

О, как бы я хотел, чтоб ветерок туманный
Хранился поутру,
Из горна нежных губ клубился неустанно,
Пока я не умру.

Когда выходишь ты из грез наполовину,
Из тяжкой тины снов за нитью тянешь нить,
Сплетая день и ночь в неверную картину,
И тщишься тяжкий ум от смерти оградить;

Я думаю, как зверь, влюбившийся в пеана
Навек его забыл, как только тот ушел.
Но я хочу пойти за нежной флейтой Пана
В твоих полночных грез туманный шумный дол.

Пока ты рядом спишь, найду я там влюбленно
Бегущих за тобой несметные стада.
Вернувшись поутру, ты так недоуменно,
Ответишь мне: «Я снов не вижу никогда».

Подруга лживая и неживая,
В какой же коридор,
В какой же коридор ты, засыпая,
Крадешься, будто вор?

Я вижу, как лица глухие стены
Преодолела ты,
Оставив мне клочки кудрявой пены ―
Обводы красоты.

Я жму твою ладонь, твою целую щеку,
Но ты недвижный труп:
Ты вышла из себя так тихо, так высоко ―
Поверх каминных труб.

У ложа любви я прошу передышки. В тени
Отдохнем. Поболтаем. Пусть ступни невинно и гордо
Останутся в стойле ― как сонные кони. Они
На шею друг другу положат усталые морды.

Мне страшно, что во сне ты можешь притвориться
Спокойной и живой;
Ведь сновиденья ― Нил, ты мумия царицы
В личине золотой.

Куда бежит твой взгляд из-под роскошной маски
И царского венца,
Лишь ночь прольет бальзам, любовный, черный, вязкий
Нубийского жреца?

Царица ты моя, ты, юная казарка,
На веком воспари,
Сорви с лица покров, безжизненный и яркий,
Что вогнут изнутри.

На море я смотрю, когда оно так странно,
Всю ярость растеряв, скользит у наших ног
И вьется кружевом молочно-белых строк,
Клянется нам в любви, восторженно и пьяно.

Я погружаюсь, пеною стеснен игристой,
Повязан по рукам струящимся свинцом,
А ты как будто обретаешь дом:
Венеры колыбель была в пучине чистой.

Что мне смертельный яд, тебе ― бокал пьянящий
В твоем купании я вижу только ложь
И в море, и во снах, где вольно ты плывешь ―
Увы! Ты знаешь, спутник я неподходящий.

Ты, прежде чем нырнуть в пучину сновиденья,
Колеблешься порой.
Ты, верно, думаешь, что в это же мгновенье
Я прыгну за тобой?

Не бойся, наши сны живут не по соседству,
В кошмаре вижу я
Как ты идешь туда, где живы мое детство
И мертвые друзья.

Ты знаешь все леса, поляны и жилища
Моих любимых снов.
А для меня твое глухое узилище
Закрыто на засов.

Но если мне попасть надолго доведется
Во тьму твоих тенёт,
Я с дрожью буду ждать, что свет тебя коснется
И настежь распахнет.

Когда под землей мы пребудем с тобою ―
Внизу, говорят, ―
От тел неизвестной дотоль ворожбою
Нас освободят,

Мы ввысь или вниз (там земные значенья
Утратит язык)
Пойдем, обретая бескровные тени
Не ввек и не вмиг.

Изменится все, мы изменимся сами
Да, наоборот!
И сумрачный сон, окруженный стенами,
Врата распахнет.

Я первым умру, войду в твои грезы
И тут же пойму
Как ты, не меняя полуночной позы,
Сбегала к нему.

На солнце смотреть могу, не мигая,
Тебя оно жжет.
Единственный раз я не проиграю,
Коль мне повезет.

Когда мы сойдем в роковые меандры,
Подземных долин,
Наверное, нам предоставят скафандры
Для разных глубин.

Тебя окружат незнакомые лица ―
Усопшая рать….
О, мне бы заставить тебя отучиться
Из тела бежать!

Твой смех, отточенный, как шип рассветной розы,
Мне плата за печаль твоей метаморфозы.
Ты просыпаешься, ― забыт тяжелый сон
И снова я твоей листвою оплетен

Меня обнимешь ты, а я тебя укрою.
Мы ствол единый под единою корою,
Единого огня единый бьется ток,
Наш поцелуй ― его единственный цветок.

Гордыня ― вот беда. Когда полуживою
Встречаешь ты рассвет полуночной игры,
Мы попадаем в разные миры:
Мой мрачен и жесток, и я того же стою.

Я лгу, не будучи, как ты, лишен оков,
Поверженный, лежу без шлема и кольчуги.
Но мысленно бегу дарованной подруги,
Гордыни ради я предать тебя готов.

И слово злобное когтистой хищной птицей
Откуда-то летит, клюется до крови.
Мой дух, не стоящий твоей простой любви,
Тобой стреноженный, он все же вскачь стремится.

Я мщу, я в бой иду ― врагов моих не счесть.
Я бьюсь во Франции и за ее границей.
Но только лишь покой дает любви продлиться,
И только счастье ― истинная месть.