Андрей Цунский - Горячая вода, миллион кубометров

Но наконец все было готово. И главное, за что можно сказать этой машине спасибо, – мы на ней встречали маму из больницы! Надо сказать, что тетки из палаты очень за маму радовались. Есть такие места, где люди быстро учатся радоваться и за других. Где радость как таковая очень высоко ценится.

Конечно, такая покупка вызвала не только добрые чувства у знакомых. Про папу и маму разные неприятные люди за глаза говорили и гадости. Самые безобидные – что загордились, мол. Но маме гордиться было нечем, потому что на машине ездил папа, папе гордиться было некогда, потому что «представительский» автомобиль все время ломался и число знакомых в таксопарке у папы росло. Там уж точно никто ему не завидовал. Даже прямо как-то сказали: «Эх, Анатолии, надел ты себе хомут на шею… Я со своей неделями не расстаюсь, так и утопил бы ее с моста, гадюку…»

Дядя Эйно не скрывал, что слегка завидует, но прокомментировал свои чувства так:

– Эх, Юра, не каждый так может. Не потратить, не пустить на ерунду. Жене не дать на глупости…

Хорошо, что его жена этого не слышала.

А мне до слез было жалко проигрывателя. Если бы не эта «Волга», то к нему бы успели купить колонки и усилитель хай-фай… Но что переживать. Все равно потом пришла бы очередь на машину, повысили бы цены… Тогда такой проигрыватель не вписывался ни в один из возможных вариантов финансовой истории семейства.

Говорят, что игра в колпаки, она же наперстки, известна со времен древнего Шумера. Таким образом, тысячелетиями человечество добровольно делится на тех, кто катает горошину, и тех, кто добровольно становится в ряды дураков. Кто-то, конечно, не реагирует на призывы колпачников: «Кручу-верчу – обмануть хочу!» – или, как у О. Генри: «Посмотрите, господа! Вот шарик! Вот он есть! А вот его нет! Ловкость рук обманывает глаз!» Не льстите себе. Свой колпачник найдется и на вас, будь он хитрован с рынка, поездной катала, описанный Анатолием Барбакару, некогда промышлявшим этим ремеслом, или Мавроди с его «МММ», или строительная компания, или лохотронщик у вокзала – правда, этих теперь гоняют, говорят. Но уверен, что не везде. А те же лотереи?

Удивительно, но во времена моего детства была одна относительно честная лотерея. Билетики были то красные, то синие, то коричневые или зеленоватые. На них неизменно было нарисовано число 25, что означало, что стоит такой билетик двадцать пять копеек. Их продавали в книжных магазинах, чтобы поддержать у населения интерес к чтению. Отдав двадцать пять копеек (часто их предлагали взять вместо сдачи), нужно было оторвать верхний корешок, нижний корешок – и билетик превращался в квадратную книжку-гармошку. Ее нужно было развернуть и прочесть на последней страничке… «Билет без выигрыша», скажете вы? Нет, такое бывало, конечно. Но чаще бывало «выигрыш двадцать пять копеек» – и вы оставались при своих, «выигрыш пятьдесят копеек» – и два десятка тетрадок было вам обеспечено. Или семь тетрадок и авторучка. Или пара детских книжек с картинками – их было много, и картинки были, в отличие от бумаги, очень хорошего качества. А если выигрыш был один рубль, то и книжку можно было купить, и книгу посолиднее. Я дважды вытаскивал выигрыш в три рубля, несколько раз – рубли, а однажды – пять рублей! Но в «Спортлото» не угадал ни разу даже три цифры. И в денежно-вещевую лотерею – никогда ничего. Тут уж кому что…

Ну это так. А история, собственно, про носки. Штопать носки я перестал давно. Продырявится – и на помойку. Но не всегда эта роскошь была позволительна. В те годы их штопали. Но однажды, достав из шкафа пару носков и оценив площадь штопки, папа не выдержал:

– Я не могу этого носить! Я не нищий, черт возьми! Неужели нельзя купить пару нормальных носков! Андрюха, покажи, что у тебя за носки на ногах?

Мои напоминали носки Карлсона. Наружу торчали два больших пальца, сзади сверкали пятки.

Как папа воспитывает меня, я уже насмотрелся за годы детства. Но как воспитывают маму, с интересом наблюдал впервые.

Мамины контрдоводы, что купить в нашем городе носки – дело совсем непростое и что те, что есть в продаже, папе не понравятся, приняты не были.

Взяв последнюю десятку, мама не в лучшем настроении и не в самом добром расположении духа пошла на базар (не через двор, а обойдя наш дом по проспекту, естественно, Ленина). Стояло жаркое лето, и на рынке были уже овощи, а в магазинах, кроме хлеба, спичек и макарон, все равно ничего не было. И не путайте это время с какой-нибудь перестройкой! У нас продукты прочно исчезли в семьдесят шестом году по всей программе, чуть где что выбросят – очередь. Так что мама пошла на базар – куда еще-то?

Она не обнаружила на рынке носков, подходящих по качеству и цене. Выбор между носками и обедом на три дня был очевиден. А две пары этих самых носков перекрывали обеды. Одна пара не устроила бы кого-то одного – папу или меня. Закупив продуктов, чтобы приготовить еду, мама уже выходила с базара, как вдруг ее внимание привлек человек с шестигранным лототроном и билетиками новой олимпийской лотереи. Она называлась «Спринт». И билетики стоили пятьдесят копеек (но это сначала! Через полгода, когда надо было покрывать олимпийские убытки, цену вздули до рубля). Не знаю, что творилось в уязвленной маминой душе, но она купила билет и принесла его домой. Поставив продукты на кухне, она в ответ на папин вопрос о носках вручила ему бумажку размером с пластинку жевательной резинки (ох, предмет детской мечты и вожделения…) и сказала как можно язвительнее:

– Я, в отличие от некоторых, в карты играть не умею и вообще не признаю азартных игр. Но вот тебе лотерейный билет. («И где тут логика?» – подумал я об извечном вопросе мужского бытия первый раз в жизни.) Иди-иди, сыграй со своими приятелями в преферанс на носки! Только попроси их, чтобы, перед тем как отдавать тебе выигрыш, они их постирали!

– Какая у нас остроумная мама! – мрачно отреагировал папа и брезгливо взял билетик. Он повертел его перед глазами, зачем-то понюхал и бросил обратно на стол: – Это ты у нас переводишь деньги, я с государством в азартные игры играть не намерен. Сама и открывай.

– А почему это я? – обиделась мама. – Тебе нужны носки, ты и открывай.

Пока родители готовили воскресный завтрак и слегка препирались, я потихоньку взял билет и стал пилить корешок ножиком. Картон был твердый, и оторвать его я не смог.

А потом все втроем мы с удивлением смотрели на не оставлявшую сомнения надпись: «Выигрыш пять рублей».

Спор возобновился с новой силой. Мама говорила, что билет она отдала папе, но тот отказался, так что она заберет выигрыш себе, но папа «задавил авторитетом» – и носками. Взяв меня с собой, он, когда мы позавтракали, отправился на базар, нашел продавца олимпийского счастья, и мы незамедлительно получили сумму в пять рублей. И тут у папы что-то сверкнуло в глазах.