Ксения Спынь - Чернее, чем тени

Когда же речь шла о собственной смерти, Феликса угнетало одно обстоятельство: её даже не заметят. Конечно, тогда, наверно, будет уже всё равно, но было как-то мерзко и горько осознавать, что никто из этих людей — тех, кто называл себя его друзьями — не придёт даже постоять поблизости. Они могли мило беседовать с ним на сходках, смеяться его шуткам, восхищаться его речами, пить с ним на брудершафт и вообще держаться с ним, как с местной звездой — потому что им это было весело. Подыхать он будет в одиночку.

В голове вдруг сам собой всплыл давний разговор. Когда же это было — неужели та-самая-встреча-на-факультетском-выпускном? Или всё же пораньше?

«Феликс, я не знаю; я путаюсь во всех этих словах и не очень понимаю их значения. Но когда ты будешь умирать, я буду рядом. Это обещаю».

Ему представилась сцена какой-нибудь драмы, а-ля последний акт. Один герой долго и пафосно агонизирует, возле него спокойно присаживается на корточки второй. «Я обещала, что буду рядом? Я исполняю обещание».

Да, очень драматично. И очень комично. Феликс рассмеялся, зажав рот ладонью, чтоб не разбудить сестрёнку. То ли и правда так смешно, то ли уже сдают нервы.

Впрочем, Лав всё равно скоро появилась в закутке. Глаза у неё слипались. Ещё, как видно, не проснувшись, она потянулась за хлебом и маслом, попыталась размазать огромный кусок по булке, но её рук нож не слушался.

— Так, дай-ка сюда, — вмешался Феликс, всё отнял и сделал ей нормальный бутерброд.

Лаванда, когда у неё всё забрали, безвольно опустила руки и просто стояла.

Феликс искоса взглянул на неё:

— Плохо спится?

— Мм… Почему?

— Ты всю ночь металась по постели. И что-то бормотала.

— Да? — Лаванда удивлённо похлопала глазами. — А что я бормотала?

— Не знаю, не расслышал.

Она подумала, нахмурилась:

— Плохие сны.

— Что-то из прошлого?

— Да нет… Из настоящего.

Лаванда опустилась на табуретку с другой стороны стола и принялась медленно поглощать бутерброд. Она сейчас явно была в неподходящем состоянии для пространных разговоров.

Феликс вернулся к своей тетрадке, но краем глаза продолжал следить за Лав. Он пытался вспомнить, что именно говорил Гречаев, рассказывая ему о колдовском меле.

(«Понимаешь… как любой волшебный амулет, это не просто штука, которую можно взять и использовать удобным образом. А потом отложить, и вроде как не моя, да? Нет, между амулетом и владельцем всегда возникают особого рода отношения… Я бы даже сказал, отношения похожие на человеческие, это очень личный момент. Если давить со стороны и говорить, как надо и как не надо, может получиться совсем не так. А кроме того, Феликс, скажу тебе ещё: на людей, которые поладили с таким амулетом, вообще не надо давить лишний раз. Это люди очень сильные и упорные, даже можно сказать — железобетонные глубоко внутри, даже если таковыми не кажутся. Не стоит их провоцировать»).

Ну, это он загнул, конечно. Кто железобетонный — вот это растрёпанное существо с опухшими глазами, у которого всё валится из рук? Ну, даже не смешно. Феликс скорее бы поверил, что Гречаев как-то ненароком влюбился в кузину, вот и преувеличивает. Нет, ну в принципе… почему бы и нет. Ему самому, конечно, сложно оценить, но, пожалуй, Лав можно назвать симпатичной. Возможно, в ней даже есть какая-то своя красота. Какая-то очень своя.

Он вернулся было к записям, чтоб не думать о всяких глупостях, но тут заговорила уже Лаванда:

— Слушай, а этот человек, который приходил к тебе сюда… это тоже была Китти?

(На самом деле, в том числе на эту тему Феликс сейчас активно пытался не думать, но не объяснять же это Лав).

— Да, — кивнул он.

— А кто ей звонил?

— Нонине.

— Нонине? — удивилась Лаванда. — Ночью?

Феликс нахмурился:

— Нонине может в любой момент ей позвонить и потребовать к себе. Китти при ней иногда по двадцать часов кряду. Я не знаю, как она там справляется, если честно. Это уже какая-то каторга. Я бы не выдержал.

— А человек так может? — с сомнением отозвалась Лаванда.

— Китти много что может. Я, правда, не всегда понимаю, зачем она это делает.

Ему вдруг вспомнилось ещё кое-что, странным образом связывающее этих двух девушек, которые даже никогда не встречались.

— Как, ты говорила, назывался твой посёлок? — весело кинул он.

Лаванда отвела взгляд.

— Ниргенд… — пробормотала она. — Или что-то вроде того.

— Тогда чисто теоретически вы с ней могли пересекаться.

— Она… там была?

Феликс кивнул:

— На втором курсе у нас проходила практика: надо было отправиться в какой-нибудь город или посёлок (там дали целый список) и сделать развёрнутый план репортажа о том месте. В списке был и этот самый Ниргенд. Понятно, туда никто не хотел ехать: это была зима, да и транспорт ходил с большими перебоями… Короче, все тихо надеялись, что им достанется что-нибудь другое. А Китти поехала именно туда. Причём, ей это не сверху дали, она сама попросила, — Феликс с недоумением развёл руками, его действительно до сих пор удивляло всё это. — Там оставалось ещё полно мест получше, было из чего выбрать… Да даже если б не оставалось — ну, нашли бы ей что-нибудь нормальное. Она всегда была на хорошем счету — и у преподов, и в деканате… В общем, никто бы не послал её туда, если б она сама не захотела.

Лаванда ничего не произносила и только внимательно слушала, не отрывая взгляда.

— Я ж тогда решил погеройствовать, — продолжил Феликс насмешливо. — Пришёл к ней и предложил поменяться. У меня был ринордийский регион, все эти посёлки под столицей… Говорю, чего ты туда поедешь — в заполярье, куда-то к чёрту на кулички? Ещё, говорю, не вернёшься оттуда. Давай, оставайся, я поеду.

— И что она ответила? — поинтересовалась Лаванда.

— Посмеялась, сказала, что это очень далеко от Ринордийска и что я там загнусь через неделю. — Феликс усмехнулся. — Ну, кстати, сама она нормально вернулась — ровно через месяц, как и планировалось.

Лаванда молчала и что-то тщательно обдумывала.

— Вообще, — медленно начала она, — всё, что ты про неё рассказываешь… всё это похоже на искупление какой-то большой вины. Как если б человек когда-то что-то сделал, а потом всё время пытался бы компенсировать это.

— Да какая у неё могла быть большая вина? — фыркнул Феликс.

— Ну, или просто неспокойная совесть. Не знаю, мне почему-то так кажется.

— Вообще, ходили слухи… — он нахмурился и тут же оборвал сам себя. — Но это только слухи, конечно.

— Ну?

— В общем, кое-где шептались, что она приходится дальней родственницей кому-то из ближайшего окружения этого… что был в «чёрное время»… ну, ты поняла, — Лаванда коротко кивнула. — Притом даже не по прямой линии, а через каких-то братьев-племянников. В общем, что-то такое, — он неохотно отмахнулся.