Ксения Спынь - Чернее, чем тени

— Даже так? — Лаванда подняла брови.

— Но это, конечно, только слухи, — быстро повторил Феликс. — Просто кто-то выдумал. Может, даже из зависти, не знаю.

— Почему ты так уверен?

— Потому что это полный бред, — он раздражённо взмахнул руками. — Где Китти и где все эти сволочи? Просто чья-то неудачная выдумка, ничего больше.

Лаванда продолжала смотреть с сомнением: кажется, все его слова не очень её переубедили.

Феликсу лень было с ней спорить. Вместо этого он думал, что действительно часто не понимал многого, что делала Китти.

Как не понимал, зачем так упорствовать и настаивать именно на словесных извинениях, если обида была не совсем мизерной.

Как не понимал, зачем постоянно прятать такие шикарные густые волосы в пучок или хвост.

Как не понимал, как у неё всё-таки получилось тогда вернуться из Ниргенда вовремя.

Близится конец зимы, их маленькая группа собралась в учебном кабинете, чтоб разобрать итоги практики.

Молодой препод — чуть постарше их самих — то и дело смотрит на наручные часы. Прошло около двадцати минут с начала занятия.

— Башеву можем не ждать, я так понимаю, — говорит он наконец. И прибавляет тихо, как секретную информацию. — Там, говорят, транспортный коллапс… сильный снег и вообще чёрт знает что на дорогах. Да и все эти блокпосты по пути… Ну, южная война же, знаете. В Ринордийск сейчас, вроде, вообще строго по пропускам. Не думаю, что она через всё это сегодня проберётся.

Он собирается начать, но в этот момент хлопает дверь.

В кабинет входит Китти — как всегда идеально аккуратна и полностью в чёрном.

— Извините, господа, поезд задержался, — легко цепляет пальто на вешалку. — Сугробы на рельсах.

Она проходит и как ни в чём не бывало садится за стол — будто тут и сидела. Перед собой на парту кладёт большую толстую папку с надписью «План репортажа».

— Китти?

Она удивлённо поднимает глаза:

— Что?

Днём Софи собрала их у себя для очередного планового разбора.

Она была в приподнятом настроении: смеялась, живо реагировала на все новости и замечания, рассыпала горсти инициатив и много, с удовольствием курила.

Китти только что принесла несколько стопок печатной прессы, и Софи быстро, хотя, по-видимому, с вниманием, просматривала номера и брошюры.

— Так, — она наскоро пролистала газеты госизданий и, не читая, откинула. — Это всякие дифирамбы, неинтересно… Так, а это?

В воздухе замельтешили тонкие просвечивающие страницы журнала Видерицкого. На одной из них Софи остановилась, что-то проглядела наискосок.

— Опять какой-то пасквиль на меня. Притом, глупый, — она пренебрежительно бросила журнал в сторону. — Даже читать не буду. Исписался мальчик.

Кедров согласно кивнул. Он, правда, не разбирался в вопросах литературности и стилистики, но Софи, наверно, было виднее. Да и такая перемена отношения, вполне возможно, была к лучшему.

Будто отвечая его мыслям, Софи недовольно поморщилась:

— Надоел он мне что-то, этот Шержведичев… Вот что, — она повернулась к Кедрову. — Покопай под него хорошенько. Мне нужен какой-нибудь компромат и, желательно, без связи с политикой. Что-нибудь, знаешь, такое человеческое, гаденькое и притом понятное… Чтоб никто даже не вякал про «преследования». Пусть пока гуляет, но чтоб если что, всё было уже готово, — и добавила вполголоса. — Я помню, что у него незаконный ноутбук, но это несерьёзно. Что-нибудь поинтереснее.

— А если такого не найдётся? — уточнил Кедров.

Софи рассмеялась:

— Ой, только не говори мне, что правнук того самого Виталия Кедрова, который фактически сфабриковал дело ринордийской богемы, не знает, что делать.

— Понял, — кивнул он.

(Когда Софи напоминала о его предке, она почему-то всегда говорила одновременно одобрительно и с каким-то насмешливым остервенением).

— Все мы тут, — она понимающе покивала, — яблоко от яблоньки, с одного поля ягодки. Есть, правда, ещё Китти… — Софи перевела взгляд на Башеву (та как раз открывала двери, чтоб принести следующую партию бумаг). — Но Китти — это отдельный разговор. Не так ли?

Китти спокойно обернулась:

— Как угодно, Ваше Величество.

Она вышла. Софи ещё некоторое время придирчиво и несколько разочарованно смотрела ей вслед (кажется, она ожидала какой-то другой реакции), но снова вернулась к прессе.

В распечатках из интернета особое внимание на себя обращали фотографии с последней оппозиционной сходки. Софи живо увлеклась ими. Кедров же отметил про себя, что не знает, как они появились и как попали в сеть. То ли кто-то из присутствовавших там оказался настолько туп… То ли Софи внедрила своего человека, в обход Кедрова (что было бы уже не просто тревожным звонком, а вполне прозрачным намёком). Впрочем, человеческую глупость ещё никто не отменял.

Почти все люди на фотографиях были давно и досконально проверены. Кедров мог бы рассказать о каждом, не заглядывая в их досье.

Михаил Гречаев, тридцать два года. Серый кардинал, негласный координатор всей компании. Это ему принадлежит конспиративная квартира, но он в ней никогда не живёт, а обитает совсем в другом районе Ринордийска, с женой и детьми. В повседневной жизни — один из директоров абсолютно легального центра полиграфии «Перекрёсток», что, однако, не мешает Гречаеву по-тихому протаскивать в печать в том числе журнал Видерицкого. Человек со связями и тьмой знакомств разной степени приличия.

Герман Вайзонов, тридцать лет. Выходец из ГУЖа, в прошлом — тамошний ассистент. Впоследствии — мелкий бизнесмен, не очень удачливый, но держащийся на плаву. Часто бывает в разъездах по области и, время от времени, по отдалённым регионам (заграница ему, впрочем, заказана). На сходках бывает не так часто, но человек он там далеко не случайный, и с ним поддерживают крепкую связь.

Василий Пряжнин, сорок лет. Бывший гражданский активист времён Чексина. Со временем утратил пыл и амбиции, но по старой памяти вращается в околооппозиционных кругах. Вообще же занимает должность замдиректора музея искусств, примерный семьянин и опасности не представляет.

Леон Пурпоров и Виталий Рамишев, по двадцать семь лет. Оба — журналисты из команды Видерицкого и оба недавние гужевцы. И похоже, эти двое особенно близки к Шержню. (А вот и он сам, кстати…)

Феликс Шержведичев, двадцать семь лет. Без комментариев. На фото он был в компании Гречаева и Вайзонова. Похоже, они о чём-то беседовали, но разговор, скорее, шёл между Гречаевым и Вайзоновым — Шержень же просто присутствовал из каких-то совсем других соображений.

Софи вдруг нахмурилась и притянула к себе фотографию девушки, почти девочки — светловолосой и светлоглазой. Тихо пробормотала: