Ксения Спынь - Чернее, чем тени

— Людям? — усмехнулась Софи. — Может, кто-нибудь из этих людей сделал хоть что-то полезное? Я спасла эту страну, когда она погибала.

— Чтобы вновь погубить. Чтобы всё довести до катастрофы, а граждан — до состояния рабов.

— Что ж, — она кивнула и быстро, жёстко заговорила, иногда только шумно втягивая воздух, которого так не хватало. — Может, и рабов. Только это не я сделала. Вы сами по себе такие. Да, вы всегда были и всегда останетесь рабами — потому что это удобно. Можно ничего не уметь, ни из чего не выбирать, быть никчёмным балластом, а кто-то другой уж позаботится, куда вас приспособить. Да, будет плохо и больно — зато просто. Ничего не решать и ни за что не нести ответственности — ведь для этого есть кто-то другой: тот, что на самом верху. И если вдруг всё не так, как хочется, всегда можно обвинить его. Это он во всём виноват, это он плохой, а мы — что вы, мы ведь жертвы, это нас притесняют, а мы тут вроде как и ни при чём. Поэтому того, кто наверху, вы не прогоните никогда: иначе вы просто не умеете. Нет, — она подняла руку, как бы предвидя возражения, — вы, конечно, можете убрать меня лично — меня, Софи Нонине. Только лучше вам от этого не станет. Мне на смену придёт кто-нибудь другой, и всё повторится и будет повторяться бесконечно. Вы никогда не выберете себе никого нормального, потому что сами ничего из себя не представляете.

— Молчать, Нонине! — не выдержал штатский. — Мы сами решим, что мы можем, а что нет.

— Ну что ж, — она возвела руки, совсем как её любимый памятник. — Тогда стреляйте. Что вы ружья-то опустили? Стреляйте, я никуда не убегаю.

Они стояли, не двигаясь, будто в ступоре.

— Что такое? — насмешливо протянула Софи. — Руки не поднимаются?

— Прекратите этот спектакль, Ваше Величество, — оборвал её командир. — Мы конвоируем вас в город. Судить вас будет народ.

— Ах, народ… — пробормотала она. — Ну, народ, наверно, имеет право. Они же позвали меня когда-то. Если так, то это, пожалуй, даже справедливо. Сейчас, одну секунду, — Софи чуть замешкалась, отвернулась от них, как бы ища что-то.

В следующий миг она выхватила револьвер и наставила его на ближайшую бочку с горючим.

— Назад или я стреляю!

Они вздрогнули, вскинули было ружья, но тут же опустили, испуганно глядя на неё.

— Но… Ваше Величество, если будет взрыв, вы тоже погибнете…

— А мне по любому туда, — Софи быстро окидывала их взглядом. — Так что по большей части уже всё равно. А вот вас завалит, определённо.

— Эй! — штатский неуверенно оглядел ряды отряда. — Ну вы чего, у неё всего лишь револьвер. Если быстро и всем сразу…

— Я успею нажать на курок, — Софи судорожно кивнула, не отводя руки от бочки. — Вы не думайте, я хорошо стреляю.

Они смотрели теперь в страхе и растерянности. Только тяжёлое дыхание Софи разбивало тишину, да ещё ветер, гремящий металлом.

— Ну что? Всё ещё вы здесь власть? — проговорила она, невольно пародируя старый оппозиционный лозунг, ещё времён эпохи Чексина. — Одно движение — и вы сдохнете.

— Ваше Величество, — произнёс командир. — Не делайте глупостей.

— Тогда положили ружья, — они недоумённо переглянулись друг с другом. — Положили, положили. Вы, гражданин, — кивнула она штатскому. — Вы тоже положите пистолет, — тот попытался было протестовать, но Софи оборвала. — Кладите, кладите, я прекрасно вижу, что он у вас есть.

Небольшая заминка — и всё оружие кучкой лежало у ног отряда.

— А теперь назад, — скомандовала Софи.

Они отступили на шаг.

— Дальше. Дальше… Ещё дальше! — вскрикнула она, потеряв терпение. Они поспешно отходили вниз по скале, к выходу из-под металлической арки. Теперь, даже если кто-то из них попробует рвануть за оружием, то просто не успеет.

Софи ещё раз с насмешкой окинула весь отряд взглядом. Губы её презрительно улыбнулись. В воцарившейся тишине она бросила:

— Какие же вы всё-таки трусы!

А потом развернулась и устремилась вверх по скале. У неё в запасе оставалось всего несколько секунд, но их было достаточно. Добежав до края скалы, Софи раскинула руки, как крылья, и полетела вниз — никем не пойманная, не побеждённая и так и не понятая.

Несколько секунд прошло, прежде чем они вышли из ступора и бросились за ней, к обрыву.

— Ваше Величество!

Пропасть молчала в ответ.

— Ваше Величество!

Они столпились на самом краю и смотрели вниз, хотя с такой высоты было ничего не разобрать.

Один из них присел на корточки, заглянул в бездну. Тихо произнёс:

— Она… всё?

— Похоже на то, — растерянно пробормотал другой, стоявший рядом.

— А если нет? — все переглянулись. — Помните, как тогда…

И зябко поёжились, будто от холода.

Тот, кто был за командира, подошёл к обрыву, долго что-то оглядывал внизу и, наконец, покачал головой:

— На этот раз, кажется, действительно всё.

Но они не расходились, а продолжали стоять и смотреть вниз. Никто так и не смог поверить до конца.

Лаванда сидела на краю лежанки и вплетала в свой браслет чёрное воронье перо.

Крики за окном смолкли. Они смолкли почти сразу, как догорела в печи дощечка — отправились, видимо, куда-то ещё. Только это перо внеслось с порывом ветра сквозь разбитое стекло и спланировало тихо на пол — и будто бы ничего не было.

Огонь вспыхивал и метался, и яркие пятна, которые он отбрасывал на стены, казались чернее теней. Ночь перевалила за середину, но рассвета ещё не намечалось.

Стукнула дверь, и вошёл Феликс.

— Представляешь! — он явно был в куда более радостном настроении, чем когда уходил. — Нонине…

— Её больше нет, — спокойно сказала Лаванда.

— Да, — подтвердил Феликс удивлённо. — Представляешь, против неё вышел отряд одного из блокпостов. Да и вообще, люди почему-то… — он осёкся, по лицу пробежала догадка. — Подожди, так это ты её…

— Я её записала, — проговорила Лаванда, в прострации глядя в стену напротив.

— Так это же… — растерянно начал он. — Так это же чудесно! Это же просто замечательно.

— Да, — кивнула она. — Это замечательно. Ты даже не представляешь, насколько это замечательно. Всего лишь записать имя — одно только имя — и этого человека не будет, даже кем бы он ни был и где бы он ни был. Я могу так записать кого угодно… вообще кого угодно! Только одно моё движение — и всё. Понимаешь, как это круто? — в глазах её вспыхнуло зарево. — Понимаешь ты, какая это власть, Феликс? Понимаешь ли, что такое эта власть…

Он взглянул на неё в недоумении и с тревогой.

— Лав… С тобой всё в порядке?

Она будто очнулась, захлопала глазами, приходя в себя.

— Да, всё нормально, — ответила она уже обычным своим тоном. — Всё хорошо. Не бери в голову.

Золотое солнце лилось с голубеющего наверху залива, проходило через пласты стекла и разбивалось о столики кафе. Тёплый, поздне-майский воздух витал всюду, в нём было уверенно и радостно.