Фабио Джеда - И в море водятся крокодилы

— Ты имеешь в виду с тех пор, как я покинул Наву?

— Да.

— Полтора года. Да, примерно полтора года.

— А мы решили, что ты отправился в путь в десять лет.

— Ну да, решили, что так, Фабио. Но это мы только предполагаем.

— Ну, разумеется, только предполагаем…

— Ага.

— А в какое время года ты приехал в Иран?

— Весной.

— Замечательно. Хотя бы со временем мы определились.

— Нет, Фабио. Невозможно ни с чем определиться наверняка.

— Со временем можно, Энайат. Оно идет с одинаковой скоростью во всем мире.

— Думаешь? Знаешь, Фабио, я бы не был в этом так уверен.

Наконец мы в Куме. Домчались туда на поезде высочайшего класса через Иран. Иран, который на первый взгляд из окна поезда, издали, показался мне более зеленым, чем Пакистан и чем Афганистан. Это было чудесное путешествие, мы расположились очень удобно вместе с десятками пассажиров — местных жителей: аромат туалетной воды, вагон-ресторан и чистые мягкие сиденья, чтобы поспать.

Наш перевозчик и его компаньоны заняли места в трех или четырех рядах от нас с Суфи и от других афганцев, чтобы в случае чего предотвратить любой инцидент с пассажирами. На вокзале Кермана, еще до того, как закрылись двери вагона, они нам сказали:

— Что бы ни случилось, мы не знакомы. Ясно? Вы никогда, ни при каких обстоятельствах не должны говорить, что вы с нами. Если зайдут полицейские и после проверки прикажут вам следовать за ними, вы должны слушаться. Если вас отвезут на границу, сохраняйте спокойствие, мы приедем и заберем вас. Поняли?

Мы сказали «да» и кивнули. Они посмотрели на нас и спросили еще раз, поняли ли мы, и мы опять хором повторили «да». Чтобы быть совершенно уверенными, они нас спросили и в третий раз.

Думаю, они немного нервничали, впрочем, мне, наверно, показалось. Как бы то ни было, когда зашел контролер, они сразу заговорили с ним и стали показывать бумаги: видимо, все же дали ему денег.

В Куме мы вышли. Для некоторых путешествие там и заканчивалось: перевозчики позвонили каким-то людям, чтобы те пришли забрать афганцев. А Суфи, я и еще несколько человек сели на рейсовый автобус, курсирующий по маршруту Кум — Исфахан. Судя по всему, наш перевозчик и водитель были знакомы, потому что когда они встретились, то пошли навстречу друг другу и расцеловались.

На середине дороги автобус неожиданно затормозил. Суфи сжал мне руку:

— Мне плохо.

— А что случилось?

— Я выглянул за занавеску, которую мы задернули от солнца. Овцы, — сказал он.

— Что?!

— Там овцы. Мы остановились из-за стада овец.

Суфи рухнул на сиденье, зажав уши руками.

Через час мы добрались до Исфахана.

Первое: я везу вас туда, куда хочу.

Второе: вы работаете там, где я хочу.

Третье: четыре месяца вашу зарплату забираю я.

Таковы условия договора. Вот почему до этой минуты все шло как по маслу: обо мне заботились, когда я болел, поезд был комфортабельным, автобус остановился не на полицейском (иранском) блок-посте, а всего лишь из-за перегородившего дорогу стада овец (иранских). Правда, теперь предстояло понять, где мы с Суфи проведем ближайшие четыре — минимум — месяца нашей жизни и какую работу будем выполнять. Поэтому путешествие от автобусной станции Исфахана до нашего предназначения — «предназначение» и «место назначения» ведь очень похожие выражения? — показалось мне, клянусь, самым длинным и опасным среди всех переездов на поездах и автобусах, предшествовавших неизвестности.

А оказалось…

Оказалось, что мы приехали в малолюдный район на южной окраине города, наш перевозчик отвел нас на строительную площадку, где возводили какое-то здание, жилой дом высотой в четыре этажа, но очень, очень длинный, с огромным количеством квартир, совершенно одинаковых, как сестры-близнецы. Несколько компаний-застройщиков, каждая выиграла подряд на жилой блок. Жара. Мы бродили в пыли вокруг строения до тех пор, пока высокий иранец с маленькими глазками не вылез из контейнера, набитого плиткой, и не велел нам войти.

Перевозчик пожал руку иранцу, который был очень похож на прораба, поскольку носил аккуратную бородку и чистую рубашку, коротко представил нас, только назвав имена, и все — как будто нас уже ждали и обо всем заранее договорились, — потом повернулся к нам и сказал:

— Вы остаетесь с ним, поняли? Вы остаетесь здесь с ним.

Поднял с земли сумку и ушел.

Прораб склонил голову набок и спросил:

— Что делать умеете?

— Ничего, — ответили мы. В таких случаях честность — лучше всего.

— Я так и думал, — кивнул прораб. — Идите за мной.

Мы с Суфи переглянулись и последовали за ним.

Здания пока не было, только скелет без окон и дверей. Прораб отвел нас в одну из квартир с полом без плитки — просто голый бетон, весь в трещинах.

— У нас живут там же, где работают, — сказал он. Я вышел на середину комнаты и огляделся. Окна и двери заклеены пленкой. Воды нет, газа тоже.

— Воду, — сообщил прораб, — привозят в цистерне, для готовки используют газовые баллоны, которые можно наполнить в магазине рядом.

Электрический кабель, закрепленный скотчем, тянулся по внешней стене здания, заползал в окно, бежал по потолку и свисал с лампочкой на конце рядом с дверью в коридор.

— Ступайте принесите песка, — приказал прораб. — Песок вон там.

Мы вернулись, притащив по два ведра песка на брата: да, хоть мы с Суфи и маленькие, но сильные.

— Высыпьте его в том углу. Так, хорошо. Разровняйте метлой и расстелите сверху ковер. Да, один из тех. Разверните его там. Будете спать здесь до тех пор, пока не построим дом. Потом перейдем на другую площадку. Не мусорьте и помните, что вы не одни. Воспитанность каждого — залог спокойного существования остальных, ясно? Вы быстро освоитесь со здешней жизнью, поймете, что тут с едой, водой, намазом и всем остальным. Если будут проблемы, обращайтесь непосредственно ко мне, не пытайтесь решить их сами. Теперь спускайтесь вниз, во двор, познакомлю вас с другими рабочими. Делайте то, что они вам скажут.

Все они беженцы. Каменщики, плотники, слесари — все без документов. Жили они там же, в строящихся квартирах большого жилого комплекса. Разумеется, не потому, что если живешь там, то строишь лучше или работаешь больше — даже если в каком-то смысле и то и другое отчасти верно. Если ты строишь чужой дом, но на это время он как будто становится твоим, ты к нему привязываешься и вроде как больше о нем заботишься, к тому же тебе не приходится терять время, возвращаясь вечером домой и приходя на стройку утром, ты можешь приступать к работе, едва только проснулся, и заканчивать незадолго до отхода ко сну или ужина, если у тебя еще остались силы поесть. Конечно, все эти причины очень важны, но главная состояла в том, что это было для нас самое безопасное место.