Валерий Мухачев - Сын предателя

После окончания восьмого класса и получения Аттестата с приличными отметками отец и сын засели за изготовление пяти красочных натюрмортов. Николай оформил эти творения то ли сына, то ли их обоих в паспарту, и они поехали в Свердловск.

Сын как-то легко поступил на первый курс. Оставалось найти квартиру и снабдить сына деньгами. Николай вернулся домой один. Дома Прасковья поднялась к нему на второй этаж.

-И чего мальчишку сплавил? Учился бы ещё до одиннадцатого класса! Ведь как он там жить-то будет?

И снова Николай, как в первые дни женитьбы, ответил:

-Да всё как-нибудь образуется. Специалистом выйдет. А после одиннадцатого-то в армию заберут, женится. И ни специальности не будет, и учёба без перспективы. Только - завод.

Когда Володя стал учиться в восьмом классе, предметы стали более сложными. Понеслись в первой четверти тройки. При мысли, что Волдя попытку поступить в Художественное училище может сорвать, заставила Николая пойти в школу. Содержательная беседа с классным руководителем дала неожиданные плоды. С одной стороны Володя прислушался к совету отца ликвидировать тройки, а с другой стороны классный руководитель, вполне приятная дама, провела разъяснительную работу среди учителей.

В дневнике появились четвёрки и пятёрки.

Несмотря на напряжённую учёбы Володя помогал Николаю в работе.

Сам Николай не боялся сложности задания. Предложение нарисовать плакат размером пятьдесят или сто квадратных метров принимал без всяких эмоций. Он и сам скрывал своё удивление, когда ему сообщали, что его грандиозный труд украшает стену дома, расположенного в соседнем городе. Заказы такой сложности как доверялись по непонятным для него чудесам, так и исчезали загадочно. После них приходилось выполнять плакаты для полковников и подполковников.

Все внутренности автомата, пулемёта Николай изучил настолько, что очталось взять пулемёт вхивую и начать его собирать и разбирать.

Даже в этой работе Николай старался найти что-нибудь интересное.

При этом не забывал Николай твердить сыну, что работа художника, конечно, не лёгкая, но голодным с этой профессией он не останется. Правда, сам Николай примером для сына никак явиться не мог. Семья всё время экономила. Экономия и позволила купить старый "Запорожец". Теперь же приходилось экономить на запчасти для этого монстра и на бензин.

Всё же ездить иногда приходилось и в садоогород, и на этюды.

Фёдор старательно кроил, шил сапоги, туфли лагерному начальству, всё больше завоёвывая привиллегированное положение, практически мог посещать женский лагерь гораздо чаще, чем другие нужные по профессиям, сообщив кому следует, что Надя - его жена. Не имевшая броской красоты и выразительной фигуры, Надя была отдана Фёдору в единоличное пользование и даже устроена при кухне.

Блатная орава, разобрав смазливых и просто красавиц, посматривала на серую бабу, начавшую краситься чаще угольком из печки, без аппетита, потому что и им часто приходилось обращаться за помощью к мастеру сапожного дела. Казалось, не было такого материала, из которого Фёдор не смог бы сделать что-то приличное, похожее нак обувь.

Он уже давно почувствовал, что ему повезло с распределением. Ему не пришлось добраться до холодного северного моря, да и до дальневосточных широт тоже. Уже несколько раз отправлялись этапы зэков в новые строящиеся лагеря, а он освобождался от обязанности влиться в ряды отправляющихся зэков неизвестно куда. Вспоминалась и не могла вспомниться прежняя жизнь до войны.

Свой возраст был ему неизвестен и записан тот, который мог принадлежать сержанту Любину, который ему сообщили после проверки в Военном Комиссариате. В столовой он питался с неслыханными привиллегиями из-за появившейся вновь язвы желудка. Работника, скорее похожего в своём деле на волшебника, берегли, не желая знать о статье - предатель Родины.

В принципе стоявшие в верхних рядах лагерной иерархии не очень-то были щепетильны. Не имевшие нужной специальности зэки жили в постоянной опасности потерять силы на тяжёлых работах при плохом питании, плохой одежде и обуви. Портные, сапожники, артисты, грамотные бухгалтеры, музыканты, если не гнушались услужливо и подобострастно служить начальству и уркам, терпимо устраивались в этом рабовладельческом мире, отделённом от справедливого социалистического государства колючей проволокой и бездорожьем.

Начальство жило в отдельном благоустроенном бараке с печами, которые исправно поедали дрова, заготовляемые зэками. Страна с помощью дьявола и не изгнанного отовсюду бога, семимильными шагами двигалась к прогрессу, делая после каждых этих семи шагов шесть назад. Количество населения всех национальностей, потерянное в поисках врагов в мирное время и в годы войны с Гитлером, восполнялось и за счёт лагерной, краткосрочной любви.

Качество нарождавшейся смены поколений, освобождённой от порочной страсти наживы, не всегда соответствовало идеалам марксистско-ленинского учения, а пример "отца всех народов мира" носить туфли до полной сноски подошвы почему-то эту молодёжь не вдохновлял и не имел поддержки.

Обувь и одежду даже "враги народа" стремились обновить во-время. И сапожник Фёдор возносился над жалким сбродом лагеря почти богом!

С Надей он уже встречался довольно часто, по лагерным меркам. Ремонтировать обувь женщинам ему приходилось немало. Работниц гоняли на тяжёлые и грязные работы всё время, так что обувь рвалась.

Надя вошла во вкус. Любви Фёдора ей стало не хватать, и защищая свою сытую жизнь с дополнительной пайкой хлеба, она делила свои чувства не только с сапожником. В этом мире печали и бесправия такое явление, как ревность, было не только смешным, но и просто невозможным. И Фёдор был уже тем доволен, что ему не приходилось встречаться с соперником и даже знать его в лицо. Хотя какой же зэк не мог вычислить своего "благодетеля", который так заботился о его здоровье?

После войны лагерь обновился новым контингентом заключённых. Одетые почти все в солдатскую и офицерскую форму, сплошь молодые мужики, редко старше сорока лет, насмотревшиеся на богатую жизнь Европы, попали сюда исключительно за вольные разговоры, в которых служба ГПУ видела опасные ростки для подрыва лучшего в мире Советского строя. Кого-то попутал бес познакомиться с немецой девушкой. Кто-то восторгался картинами немецких художников слишком громко. А кто-то из-под стражи отпустил с миром молоденького мальчишку, пойманного с автоматом в руках, пытавшегося застрелить русского солдата.

Но больше всего это были военнопленные, освобождённые американцами из концлагерей, но затребованные советским командованием в жёсткой форме. Многие, конечно, выехали в Австралию, не пожелав радоваться победе русского оружия в Соловках или Колыме. Были и предатели, служившие у немцев полицаями и старостами. Были и власовцы. Рядом с ними страдали партизаны, не сумевшие доказать, что не один состав с пушками и танками свалился с рельсов с их помощью.