Избранные произведения писателей Дальнего Востока

«Уж не эта ли шерсть к нам теперь поступила?» — подумала Нямжав, поднимая камень с пола.

— Ты чего это разглядываешь? — раздался рядом голос мастера Очира.

Нямжав протянула ему камень. Очир повертел его в руках, подкинул на ладони, как будто взвешивая:

— Да, не меньше килограмма потянет. Вот так некоторые проходимцы государство обманывают.

Он ушел, захватив камень с собой.

Оставшуюся в решете шерсть Нямжав сложила в мешок и понесла к машине. Она вытряхнула шерсть и пошла было назад, как вдруг услышала: «Эй, подожди!»

Обернувшись, она увидела, как Дорж с грозным видом отпихнул ногой шерсть, которую она только что принесла.

— Тащи назад и еще раз отсортируй! Ты кого же хочешь обмануть? — закричал он и сунул ей чуть ли не в глаза пучок грязной шерсти из кучи, лежавшей перед ним.

Нямжав решила, что это из того остатка, где она нашла камень, и забеспокоилась.

— Да, недоглядела...

— Возможно, и недоглядела, — усмехнулся Дорж. — А скорее оттого, что слишком быстро работать стала — прославиться хочешь и за деньгами гонишься!

— Вы сами, наверное, только об этом и думаете! — возмутилась Нямжав.

У Доржа, не ожидавшего такого отпора, даже брови полезли кверху. Он подошел ближе и схватил Нямжав за рукав.

— Вот как! Я тебе сочувствую, а ты пакости говоришь. Да ты, оказывается, вредная штучка! И государство ты сознательно обманываешь, я убежден. И это не в первый раз. В шерсти, которую ты сортируешь, всегда полно грязи, камней, разносортицы. Скажешь, вранье? Тогда смотри сама!

И он так сильно дернул ее за рукав в сторону кучи, лежавшей перед машиной, что Нямжав еле удержалась на ногах.

— Это что, по-твоему? Это все твоя работа — и все сплошной брак, обман! Смотри!

Он схватил пучок и подбросил его кверху: на пол посыпались мелкие камушки, земля, конский волос, пучки верблюжьей шерсти.

Нямжав так перепугалась, что сразу не могла сообразить, что Дорж подсунул ей вовсе не ту шерсть, что она чистила, а какую-то грязную мешанину. Ею овладело одно желание — поскорее бежать от этого страшного человека.

Дорж, конечно, видел, что она испугалась.

— Сейчас военное время, и тебя будут судить по всей строгости, — пригрозил он. — Твой обман — это саботаж в пользу фашистов. Знай, суд тебя не пощадит.

От этих слов у Нямжав на глаза выступили слезы. Дорж подошел к ней поближе, и, понизив голос, сказал:

— Но пока об этом знаю только я один, учти. Я могу кому надо рассказать, а могу и не рассказывать. Все зависит от тебя.

— Аха, пожалейте меня, — еле слышно вымолвила Нямжав, с трудом сдерживая рыдания.

— Я потому тебя и позвал, чтобы предостеречь. Ладно, обещаю. Начальство не узнает, и тебя в тюрьму не упекут. Но ты должна меня отблагодарить за это...

Нямжав вздохнула облегченно.

— Каким образом? Чем я могу отблагодарить?

Дорж воровато улыбнулся.

— Ты, наверное, помнишь, что было зимой. Ты была решительно против. А что в этом особенного? Все как у людей...

Он попытался обнять Нямжав, но та уклонилась.

— Смотри сама, — опять посуровел Дорж. — Если не хочешь получить срок, кончай ломаться!

Нямжав с ненавистью посмотрела на него.

— Знай, я никогда не буду с тобой!

Схватив свой мешок, Нямжав убежала в цех. Она бросилась ничком на кучу неотсортированной шерсти и здесь дала волю слезам. Ее тотчас окружили, стали утешать, расспрашивать. Подошла Ханда, та, что в свое время обучала Нямжав.

— Доченька, что случилось? — спросила она ласково. Нямжав не могла вымолвить ни слова. Ханда приподняла ее за плечи, прижала к себе, стала вытирать ее мокрое от слез лицо. — Кто тебя обидел? Не таись, скажи!

— Дорж... — только и успела сказать Нямжав.

Ханда решительно двинулась к машине. Нямжав продолжала плакать. Лучше тюрьма, думала она, чем уступить домогательствам этого негодяя.

Выплакавшись, Нямжав почувствовала, что не может работать. Бросила мешок и вышла во двор. В небе висела чистая луна, лицо ласкал легкий ветерок; казалось, он хотел сдуть с Нямжав все неприятности. Она немного успокоилась и решила было вернуться в цех, как вдруг раздался голос Ханды.

— Нямжав! Где ты? — Ханда подошла к Нямжав. — Иди, дочка, и спокойно работай. Этот паршивый Мешалка больше не будет тебя шантажировать. Брак, что он тебе показал, совсем и не твой. Это отходы, оставшиеся два дня назад после третьей смены. Он говорит: попугать, мол, хотелось. Я его как следует отчитала. Правда, кое о чем он успел уже насплетничать Очиру. Настоящий провокатор! Но с мастером я тоже говорила — все в порядке, иди в цех и не волнуйся!

Нямжав проснулась среди ночи: кто-то громко барабанил в дверь. Дрожа от страха, Нямжав накинула дэл, включила свет и пошла открывать. Сердце гулко колотилось в груди. Стук, правда, не повторился — снаружи увидели свет, наверное.

— Кто там? — спросила Нямжав.

— Это я, Норжма.

Не успела Нямжав отворить дверь, как подруга с плачем повисла у нее на шее. Нямжав даже растерялась от неожиданности: что-то произошло — это она поняла сразу, а вот как успокоить, утешить подругу — не знала. Норжма, немного успокоившись, отпустила Нямжав и села на край кровати.

Нямжав смотрела на нее с состраданием.

— Дай мне попить чего-нибудь холодного! — попросила Норжма.

Нямжав налила ей чашку холодного чая из чайника. Норжма сделала несколько больших глотков, облизнула губы.

— Я вижу, ты в полном одиночестве, — сказала она и слегка улыбнулась.

Нямжав почувствовала облегчение: раз улыбается, значит, все не так ужасно. Норжма тяжело вздохнула, допила чай.

— Могу доложить: с этим негодяем все кончено — не сошлись характерами. Приходил поздно, пьяный, да еще лез с кулаками...

— И ты терпела? Почему не ушла раньше?

— С самого начала промашка вышла. Больно красивые слова он говорил — я и клюнула на них, а прошло несколько месяцев, и он стал другим... Эх, если бы я знала, что так будет, разве я согласилась бы?

— Конечно. А мне он сразу не понравился. Но я не решилась тебе сказать тогда — боялась, подумаешь что-нибудь плохое.

— Эх, Нямжав, любовь слепа, к сожалению. И этого подлеца я искренне любила! Правда, и он поначалу ко мне относился вроде бы хорошо. Но, оказалось, это все ложь, обман. Вообще, все мужчины по натуре лицемеры, все они ловкачи — умеют нас, женщин, обманывать. А я? Что я? Я никогда не умела разбираться в людях. Думала о нем только хорошее. А он умело пользовался моей добротой, стал еще и погуливать. Завел себе на стороне какую-то подружку. Я делала вид, что не догадываюсь, не знаю. В конце концов он стал пропадать у нее целыми сутками, а со мною без конца скандалил. Я все терпела. Думала, авось образуется... Увы, не получилось... Дальше терпеть унижения я не намерена. Вот и ушла.