Валерий Зеленогорский - ULTRAмарин

Брило попросили держать себя в руках и не сводить счеты. «Время рассудит», – сказал прозаик Кручинин и потребовал оставаться в рамках дискуссии о кино.

Дискуссия умерла, как только в дверь ввалился нумеролог и мракобес-сатанист Ангельский. Он всегда требовал ставить в своей фамилии ударение на букве «е», отрицая свое небесное происхождение.

Он привез из Астрахани мешок рыбы и рюкзак пива, отдельно поставил на стол канистрочку спирта на пять литров, и все воскликнули: «Ай да Пушкин! Ай да молодец!» Ангельский не обиделся.

Кручинин и Мартышкин стали готовить коктейли собственного производства: треть спирта, треть воды и сверху пиво. Женщинам пиво заменяли апельсиновым фрешем, который от ненависти к человечеству давила поэт ЕБань.

Напились довольно быстро, короткая художественная часть закончилась свальным грехом на полу. Мурадян остался верен Алексу, Елдырин овладел ЕБань, Кручинин и Мартышкин никем не овладели, они допили канистру, и сон разума свалил этих чудовищ. Джим и Полистергейст уползли утром на афтер-пати «Пушкин и рок» в клуб «Небо в алмазах».

Ангельский увлек Изольду и Брило в свои сети и провел утром обряд, где Брило распял Изольду на перевернутой звезде.

Нумеролог Приходько опять уехал в Питер шаманить на вокзале. Только редактор журнала «Дебил» не пил и не спал. Он записал все происходящее, для того чтобы потомки знали, что N – не пустыня бездуховности, а город с прошлым и настоящим.

Днем разговаривать не о чем, все стремятся или заработать, или с умом потратить.

Но приходит вечер, а потом ночь – и тут начинается.

Вечером позвонил № 1 и пропел свою любимую песню о том, что у него все хорошо, все квартиры в разных частях света дают доход, очередной дом строится и теперь он скупает антиквариат, пока притихли те, кто попал на ценных бумагах.

Но голос веселый лишь от водки, нет радости от своего, если у других гондонов больше.

Обсудили всех остальных, всем досталось, всех обосрали – от первого до последнего, стало легче.

№ 2 позвонил в два часа ночи – у них в Европе еще разгул. Начал издалека, вспомнил папу-маму, сестру больную – всех, кого нет. Поздно вспомнил, когда они рядом были, недосуг было сказать им слова нужные, денег давал, а слова не находились, некогда было – слишком много радостей от бабок бешеных.

Надо было как-то их освоить на просторах мировых, а теперь бабок нет, близких нет, и холодно стало на свете с прихлебателями, доедающими его на обломках благосостояния.

– А скажи мне, друг, любили ли меня Х и У?

Ну что можно сказать в жопу пьяному человеку, сидящему в чужой стране и пьющему херес за три тысячи из коллекции в ожидании, пока шофер привезет водку, которая кончилась.

Можно сказать: «Не тебя они любили, а бабки твои», – что будет чистой правдой. Но их нет уже на этом свете…

– Конечно, любили, – говоришь ты, но вы оба понимаете, что это не так.

– А ты любишь меня? – спрашивает № 2.

– Пока нет, – отвечаю я для равновесия.

– Жена у тебя хорошая, – говорит № 2, – любишь ее?

– Уже нет, – отвечаю я, – узнал я за двадцать лет, какая она хорошая.

– А моя хорошая и красивая, – говорит он о жене, с которой не живет.

– А как № 1? – спрашивает № 2. – По-моему, он мерзавец, но я его люблю.

– № 1 тоже сказал, что ты мерзавец и он тебя любит. Он считает, что ты его наебал в 94-м, но он тебе простил.

– Вот, блядь, я его наебал!.. Если бы не я, он бы сейчас был в жопе, свинья неблагодарная, – возмущается № 2 и добавляет: – Все твари. Отбой. Приехала водка.

Звонит № 3.

– Я звоню тебе уже полчаса, почему не отвечаешь?

– Разговаривал с мудаками № 1 и № 2, затрахали мозг, – говорю я.

– А что, № 2 опять пьет, а № 1 всем завидует? – интересуется № 3.

– А ты тоже вроде не сок пил на ужин, – замечаю я.

– Но я-то с умом, завтра дела, – отвечает умный № 3. – Ну и как там № 2, все пропил или еще что-то осталось?

– Да вроде осталось, – неуверенно говорю я.

– Ну скоро проебет последнее, дурак, – в сердцах отзывается № 3.

– А ты чего звонишь? – спрашиваю я. – По голосу я слышу, ты бабам должен звонить бывшим и спрашивать, хорошо ли им было с тобой когда-то. – Я знал за ним эту привычку: после литра звонить в прошлое и самоутверждаться.

– Пока еще не время, – отвечает № 3. – Сейчас еще накачу соточку – и в путь, по волнам моей памяти.

Мы засмеялись оба, вспомнив альбом прошлых лет.

– Скажи этим мудакам, что я их тоже люблю, несмотря ни на что.

№ 1 позвонил № 2, и они поговорили обо мне.

– А нулевой-то уже мышей не ловит. Формулирует хуево, старый стал, хитрожопый, правду от него не услышишь, живет в своем коконе и думает, что самый умный.

– Ну ладно, все-таки он наш, близкий, если умрет, то на похороны дадим, чтоб все как у людей было.

– А что № 3? – спрашивает № 1.

– Да ну его в жопу! Государственник, о стране печется, сам спиздил, а теперь нас учит, как сохранить и приумножить. Где бы он был без кормушки?!

Часа в три все заканчивается. № 1 еще будет звонить женщине в Майами и изводить ее воспоминаниями о том, что уже не имеет значения, она станет отвечать ему из жалости, а потом он заснет под новое кино, которое завтра станет обсуждать с № 3.

№ 2 посмотрит скачки в Эмиратах, где его лошадка прибежит первой. Он позвонит жокею и похвалит того за работу, примет пять таблеток и заснет под утро, вздыхая о том, что жизнь коротка.

№ 3, дойдя до кондиции, позвонит девушкам, которые не заарканят его в свои капканы – он никогда не бросит свою старую жену, с которой родил детей и прошел весь путь от барака до пентхауса.

Нулевой, которому эти ночные звонки сломали зыбкий сон, будет лежать с открытыми глазами до утра, отравленный энергией чужих неурядиц и страхов.

От этого не спасают ни деньги, ни стволовые клетки – ничего не спасает от самого себя. Так они и звонят в предрассветные часы друг другу – № 1, № 2, № 3… Несть им числа.

P.S. Утром пришло письмо от № 6.

Он почти год лежит в клинике и пытается выжить от реального несчастья.

В коротком письме ни слова о деньгах и любви – только страстное желание, чтобы вынули из шеи иголку, через которую уже третий день вводят яд.

Кто не видел разноцветные резинки, которыми связывают в пачки зеленые купюры, предпочтительно по десять тысяч долларов?..

Кто не видел, не поймет, какие ощущения они вызывают у тех, кто видел их натянутыми, как струны, а потом скромно лежащими скрученными, безжизненными клубочками, когда их за ненадобностью смахивают со стола в корзину.

Они появились в обиходе вместе с долларами после 92-го года, вместе с обменниками и машинками для счета денег. Если к ним добавить карандаши для проверки купюр, то получится натюрморт, который еще не нарисовали как символ времени. Аптечная резинка давала более обильное слюноотделение, чем жевательная. Можно еще поспорить, какая из них изменила Россию.