Наталия Червинская - Маргиналы и маргиналии

И Злата поворачивает на восток, на темную боковую улицу, где прохожих почти нет и ветер с ног сбивает.

Пока она размышляет о самоубийстве, нужно упомянуть, что хотя торгующий елками франкофонный канадец тоже постоянной работы не имеет, но зато в Канаде существует бесплатное медицинское обслуживание. Иначе как они рожать-то будут? А вы не можете себе представить, какой красивый у них получится ребенок! Который будет девочкой. И вот эта девочка как раз поступит в театральное училище.

Но Злата идет к реке. До реки несколько длинных, продуваемых ветром кварталов – канадцу, заметьте, лишние полчаса одиночества и независимости прибавилось. Чем ближе она к набережной, тем сильнее ветер, а по заснеженному шоссе со страшной скоростью несутся машины. Злате страшно перебегать дорогу. Ведь ее наверняка раздавят, в то время как она решила топиться. Всю жизнь все выходило наперекосяк, все не по ее желанию, но уж это зачем?

А до перехода еще топать и топать по лужам, а там стоять и ждать зеленого света – глупо ждать зеленого света, если человек решил покончить с собой.

Она ясно представляет себе адский ледяной ветер на мосту. Топиться намного приятнее летом, думает она. Да я ведь католичка, думает она. Не повернуть ли мне обратно?

И это слава богу, что ей такая мысль в голову пришла. Все равно бы ничего не получилось. Над перилами мостов установлены дополнительные решетки именно на такой случай. Хуже того, ее ангел-хранитель – она ведь католичка – очень бы расстроился и мановением крыльев разбудил бы полицейского, они в это время года на всех мостах дежурят, ловят террористов и самоубийц. Постовой, заподозрив неладное, вызвал бы скорую помощь из психиатрической, и попала бы наша Злата на Рождество в городской дурдом, где ни выпить, ни закусить.

А выпить и закусить ей этой ночью еще предстоит, и не только ей, но и пока еще безымянному котенку, будущему Янушу. И покурить ей предстоит, хотя не совсем того, что она до сих пор курила.

Котенок не ел уже сутки, его безответственная распутная мать сбежала, и он от отчаяния выполз из относительно теплого подвала, теперь сидит весь мокрый на асфальте и мяучит. И его мяуканье уже начинает доноситься до Златы. Она хорошая девочка, Злата, хотя мать ее Божена во многом похожа на мать Януша. Скоро Злата его услышит, скоро она осознает, что какая-то живая душа в еще более отчаянном положении, чем она сама, – и побежит в сторону Януша, тем самым приближаясь и к франкофонному елочному канадцу.

Предположим, что у Януша тоже есть свой ангел-хранитель, небольшой такой и с крылышками. Или с хвостиком. Ангелов-хранителей в рождественские ночи не меньше, чем чертей, и только человеческая и кошачья неблагодарность заставляет нас замечать исключительно чертей. Иначе чем объяснить, что Януша не услышала местная сумасшедшая? Которая бы его подобрала и унесла жить в свое логово с остальными семнадцатью кошками и плохим питанием, где Януш заболел бы лишаем, глистами и блохами. Сумасшедшая его писка не услышала, а Злата – вон она, приближается, она уже в конце квартала, заглядывает под каждый кустик и под каждую машину.

– Ах ты мой маленький, ах ты мой бедненький, – говорит Злата. – Ах ты мой коханый, слодкий, слодкий малый котек! – и что еще там полагается говорить по-польски в случаях любви с первого взгляда. Она вскоре будет это повторять слово в слово своему квебекскому французу.

Злата представляет, что сделает Божена, увидев котенка: выгонит их обоих жить на улице. Ну, теперь уж все равно, надо выкурить последнюю отсыревшую сигарету. Она наклоняется, укрывая огонек зажигалки от ветра, а Януш, спрятанный за пазуху, выворачивается и тощей лапкой вышибает сигарету у нее изо рта. Сигарета падает в лужу и немедленно размокает. Сигарета была последняя.

Причем вообще последняя в ее жизни, потому что человек, который привозил контрабандные сигареты из индейских резерваций, только что был арестован, магазинные сигареты с нового года опять подорожают, да и вообще – без работы какие уж там сигареты.

Кроме того, француз уже в трех кварталах, и он совсем не это курит.

Другая бы возненавидела глупого кота за такой подвиг. Ведь Злата не понимает, что в этот момент изменилось к лучшему ее будущее, что Януш предотвратил предстоявшие ей хронические бронхиты и астму. Злата этого не знает, но все равно прощает любимому существу даже и такую обиду.

Это хорошо, что она практикуется на котенке, потому что ей придется много раз прощать обиды квебекскому французу, который тоже не подарочек. Хотя его красиво зовут: Жан-Кристоф.

Жан-Кристоф тем временем уже отнес две елки покупателям – они с напарником Клодом работают с бесплатной доставкой, получая за это хорошие чаевые, – и возвращается домой, то есть в свой клеенчатый шалашик в уличной еловой чаще, где они живут уже две недели прямо на тротуаре. Место у них не из лучших, поближе к богатым районам можно и цены заламывать соответственные. Но Жан-Кристоф новичок в этом деле, для хорошего места нужен стаж и знакомства. Зато люди кругом живут приятные и дружелюбные. Вчера ему удалось принять душ в квартире добродушного пенсионера в обмен на небольшую елочку. Только что он поужинал в мексиканском ресторане, где их с Клодом в обмен на две большие елки – одну для семьи, другую для ресторана – кормят весь месяц за полцены. Погода в этом году не особенно холодная. Через десять дней босс должен с ними расплатиться и если не обжулит, то заработков хватит на несколько месяцев.

И сейчас, вернувшись в свою будочку, Жан-Кристоф выкурит косяк. Жизнь прекрасна. Вот только зажигалку он утром потерял.

Мимо бредет девочка с золотыми волосами и всхлипывает.

– Мадемуазель! – нежно говорит Жан-Кристоф. – Могу ли я вам помочь?

В ответ раздается жалобное мяуканье.

– Что с вами, мон петит?

Злата видит перед собой молодого Санту. В красной куртке, в красных штанах, но без шапки и без бороды. Санта-Клаус – брюнет и совсем не толстый. Наоборот, он очень красивый, у него нос с горбинкой и говорит он с легким, но сногсшибательным французским акцентом.

Во второй раз за полчаса Злата влюбляется с первого взгляда. Жизнь прекрасна.

– Я немного расстроена, – объясняет она, – потому что хотела покончить с собой и не удалось. А котек просто голодный.

– О, мон петит! – отвечает месье Санта-Клаус, влюбившийся с первого взгляда. – Как я тебя понимаю! Я часто размышляю о самоубийстве, даже написал одну поэму… могу прочесть, она недлинная… и у меня как раз есть молоко. А у тебя, случайно, нет зажигалки?

– Есть.

Напарника Клода Жан-Кристоф немедленно сплавляет обедать, отдав ему все свои чаевые, советует не торопиться, советует как следует погреться у мексиканцев и купить пива…