Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

Особенно нехорошей славой пользовались зловещие резервуары с плавиковой кислотой. Просочившись прожженной спецовкой к коже, она не обжигала, как серная или соляная, человек не чувствовал ничего и продолжал выполнять план полировки оптических линз, для которых другие кислоты были, видать, слабоваты. Лишь где-то через полчаса, а то и позднее, начиналась жуткая боль — кислота исподволь проедала плоть до мышц и нервов, — которую глушили лишь морфий да наркоз, обожженное место вздувалось и отекало. Смерть могла наступить от остановки сердца — кислота связывала кальций в крови, от болевого шока, от почечной недостаточности либо от осложнений. Не самая легкая смерть…

На плавиковой работали одни заключенные. Не страшился их только бригадир Генка. «Химики» сами с молчаливой опаской обходили его: вроде бы случаи растворения заживо происходили после мощного апперкота в подбородок слишком строптивым или разговорчивым зекам, чересчур вникавшим в темные дела безжалостного Боксера.

Бригадир пользовался уважением и у начальства. Цех химполировки всегда выполнял план, дисциплина и порядок в нем были железными, заключенные смиренно трудились на благо родины, не халтурили и не безобразничали.

Поговаривали, что, когда снимут судимость, у Боксера есть вполне обдуманное, зрелое желание и даже неплохие шансы вступить в партию. Общественную нагрузку он нес без кислого выражения на лице, с пониманием. То, что в молодости оступился, надебоширил, не значит, что партия и общество поставили на человеке крест. Всегда можно осознать и раскаяться. По младости с кем не бывает? Тем паче — у спортсмена… Боксер успешно и уверенно двигался по пути исправления.

— Ну че, Толян, Надька довольна жизнью? — подмигнул он Панарову на перекуре. — Все нормально дома?

— Нормально, Генк, все путем, — глядя в сторону и выдыхая сигаретный дым, ответил тот.

— А у самого-то в душе все пучком? — испытующе посмотрел на него Боксер.

— Да нормально, работа как работа, — снова утвердительно кивнул Анатолий. — С «химиками» язык нашел более-менее.

— Если кто из них забыкует или за понятия подтягивать рискнет, ты мне маякни сразу, — с угрозой сжал пудовый кулак бригадир. — Я вопрос вмиг закрою… К тебе предъяв нет, я в курсах. А понятий по жизни и без терпил наберешься.

— А ты в натуре кого-то из них с кислотой в речку слил? — не удержался от любопытного вопроса Панаров, искоса глянув на реакцию собеседника.

— Опять вопросы? Мы же по теме вроде добазарились, нет?.. Ты че, следак, что ль? — жестко среагировал Боксер, мгновенно сощурив колючие свинцовые глаза. — И за натуру не гони, со мной нормально разговаривай!.. Лады?

— Ладно, чего ты закипел, — поторопился успокоить его Анатолий. — Извини.

— Ты лучше за дела наши скорбные помозгуй, — смягчился Генка. — Все пока нормалек, когда свой наряд ментов дежурит. Товар вывозим машинами, а получаем — так, еще зарплату за ходку… Рискуем за гроши, да?

— Меня все устраивает, — поспешил ответить Панаров. — Не сули журавля в небе, дай синицу в руки… Да и риск вроде небольшой.

— А можно один раз рискнуть, куш сорвать — и потом кайфуй целый год, лафа! — с азартным блеском в глазах понизил голос Боксер. — Прикинь — за раз бабла рубануть столько, что нам здесь год горбатиться!

— Там и отвечать, небось, крепко придется, ежели не срастется…

— А ты думаешь, покуда тебя с нашим товаром примут, штрафом и увольнением по статье, что ль, отделаешься? — въедливо ухмыльнулся бригадир, вопрошающе поглядев на Анатолия.

— Ты же говорил — у тебя все схвачено?

— Жизнь, братуха, полна случайностей, — со слегка напыщенной мудростью поделился опытом бывший «сиделец». — Счастливых и злосчастных… Я ведь тебе страховой полис не выписывал. И пошустрее, поизворотливее нас с тобой погорали: удача — она, сука, переменчива… Поэтому о подушке подумывай. О соломке. Заметут — семью с чем оставишь?.. У нас ведь бывает и за коробку, и за вагон — один хрен срок чалить приходится.

Боксер, криво улыбаясь, в упор воззрился на нервно докуривавшего «Приму» Анатолия.

— Ладно, обозначь в общих чертах, какое дело? — сделав последнюю затяжку, загасил тот подошвой окурок, втоптав в землю.

— Вот это уже мужской разговор!.. Хвалю, — боднул он Панарова кулаком в грудь. — Ты про экспериментальный цех на «Маяке» слышал?

— Ну так, в общем и целом, — насторожился Анатолий.

— Никакой он не экспериментальный. Там кристаллы искусственные выращивают для военных… С такими же нормами и планами, как у нас.

Панаров непонимающе посмотрел на Боксера.

— И что?

— Толян, за один такой кристалл люди дают очень серьезные деньги. Оч-чень серьезные, — многозначительно повторил тот.

— Но мы-то на стеклозаводе, а не на «Маяке»?

— На ставку, по графику, — опять сощурил очи Генка. — А кто не дает совмещать?.. Раз в недельку, например, в третью смену или в выходной — почему бы туда не выйти?

— А че ты сам-то не устроился?

— Ты че, дурак? — вытаращил зенки бригадир. — У меня ж судимость, да еще за тяжкое!.. Там допуск, проверка комитетчиками… А ты чист, как стеклышко. Жена, дети, свояк вроде пашет — поручиться может… Правильная информация?

Панаров мысленно удивился, что Боксер осведомлен о месте работы родственника жены, но вида не подал. Ему вдруг до боли отчетливо вспомнился фильм из сериала «Щит и меч»… Он замолчал.

— Ну, че ты очком заиграл? — весело поинтересовался Генка. — Как с ворами в одной будке трястись — так вроде не ссал?

— Нет, Боксер, там госбезопасность, тайна, — замотал головой Анатолий. — Это не чаплашки из горячего в будке вывозить… Так до расстрела допрыгаться можно.

— Да ладно, брось! Наслушался лохов! — махнул тот рукой. — Сейчас время другое пришло… Горбач, потепление, разоружение, дружба… Никто никого не расстреливает. Ты же не секрет атомной бомбы выносишь! Такой же товар, как любой другой, только за него пуще башляют.

— Это все лирика, а как там на самом деле — никто не знает, — твердо вознамерился стоять на своем, идти в отказ, Панаров. — Мне свояк по пьяни говорил, поймают — пуля в затылок без суда и следствия… При попытке сопротивления и бегства.

— Ты, главное, проверку пройди и устройся туда, — мягко, но настойчиво продолжал уговоры Боксер. — Попадешь в цех — я, не торопясь, все обмозгую и устрою так, что чист будешь, как дева Мария… Отвечаю, братан!.. Как только там устроишься — здесь тебе доляну в два раза подниму… Сечешь? В два! Ты подумай, я не тороплю.

Генка раздавил ногой бычок и не спеша вперевалку направился обратно в цех проведать своих «химиков».

Панаров вернулся в цех с тревожным чувством сосущей пустоты в груди. Мысли в голове путались, разлетались, распадались на отдельные голоса.