Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

— Нет, не хочу. У вас ведь есть с кем в Саратов ездить, — дерзко ответила Надежда, выпрямивши спину и слегка задрав вверх упрямый подбородок.

— Смотри-ка, смелая какая! — с напускным осуждением закачал головой директор. — Кто же после повышения шефу отказывает?

— Я о повышении не просила и такой ценой карьеру не строю… Могу вернуться на прежнее место. А коли работа моя больше не устраивает — могу уйти, — решила окончательно расставить все точки над «і» Алешина мама.

— Ладно, ладно, не обижайся, — миролюбиво махнул рукой Виктор Кузьмич. — Я не настаиваю. Полно других, что сами просятся… Знаю, что ты не из них, просто проверить хотел. Покуда я здесь директором, никуда ты из леспромхоза не уйдешь.

— Спасибо, Виктор Кузьмич, — Надежда на секунду замялась, вновь набираясь решимости. — Я еще хотела сказать, что планировать работу предприятия на год мы будем так же, как раньше — по утвержденным Минлесхозом нормативам. Либо пусть из управления пришлют письменную директиву, которой эти нормативы отменяют, и дают новую инструкцию, либо пусть цифры с потолка будут на их совести… При проверках из министерства пускай у них головы болят!

— И задницы горят! — засмеялся директор, хлопнув в ладоши. — Да, верно!.. Может, эту шантрапу младую разгонят через год. А мы пока все по правилам делать будем… Поддерживаю предложение, Панарова! Еще вопросы-замечания есть? Нет?.. Не задерживаю.

Слегка раскрасневшись, мама Алеши прошла двойными обитыми грубоватой кожей дверьми мимо любопытно поглядывавшей русоволосой секретарши, не раз побывавшей в Саратове, затем тусклым коридором без окон — до своего кабинета в плановом отделе.

— Девчата, планы и отчеты квартальные и полугодовые пишем как раньше, — с торжеством огласила она. — Шеф одобрил… А управление пусть черкает и исправляет, как ему вздумается.

Вечером Надежда поделилась с супругом впечатлениями за день, опустив излишнюю деталь о предложении романтической поездки в область.

— Вредители там сидят, в управлении вашем!.. Сталина на них, сука, нет! — с готовностью вспыхнув, тут же основательно разгорячился Панаров. — Не жди, что их москвичи к ногтю прижмут! Они их и поставили для этого… А вас будут дальше зажимать.

— А как ты думаешь, зачем им там, в Москве, все это? — непонимающе спросила мужа Алешина мама. — Ведь все же нормально работало десятилетиями?

— Вот помянешь мои слова — столько вреда, сколько этот гад плешивый, сука меченая, принесет, никто еще стране не принес, — уже вовсю кипел тот. — Даже Гитлер!

— Ну, ты уж хватил… — недоверчиво протянула Надежда. — С фашистом, с Гитлером сравнил.

— Таких гитлеров Европа по миру десятками рассылала — «бремя белого человека»… Вначале Испания с Португалией, потом голландцы, французы, англичане. Ничего нового… Геноцид был, есть и будет. Только формы слегка меняются. В ногу со временем, с прогрессом… Просто у нас здесь они семьсот лет обламываются — и не могут понять почему, размышляют. Гитлер — всего лишь последний эпизод. На внешнюю заразу у нас иммунитет железный выработался, — постарался подоходчивее растолковать свои мысли Анатолий. — А Горбач, сука, это как раковая опухоль — не работает здесь иммунитет, понимаешь?

— И что, он один все способен разрушить? — иронично спросила Надежда. — Грош цена такой стране…

— В том-то и беда, что он наверняка не один! — захлопнув книжку, Панаров нервно поднялся с дивана. — И даже не первый в ряду разрушителей сверху… Ладно, я что хотел спросить, — перевел он вдруг разговор, глядя в окно на двор, — ты можешь с Лизкой и Пегим переговорить насчет экспериментального цеха на «Маяке»?.. Можно ли к ним туда устроиться на смены?

Панарова изумленно раскрыла свои хазарские, чуть раскосые глаза и несколько секунд молчала, вопрошающе глядя на слегка смутившегося мужа.

— Ты сдурел?.. Там народ травится: десять лет непрерывного — и пенсия за вредность… Мне денег такой ценой не надо.

— Пегий же работает — и ничего, бодрячком пока выглядит.

— А зубы его ты видел?.. Все повыпадали! Весь рот в мостах!

— Может, сладкое любит… — попытался пошутить Анатолий.

— Нет, там у всех так!.. И печень разрушается, — не поддержала шутливого настроя мужа Надежда.

— Я бы раз в неделю, не чаще, — осторожно уговаривал ее Алешин папа. — Годик-два бы поработал, а там посмотрим… Не понравится — тут же уволюсь.

— Тебе горячего мало?.. Куда еще — на вторую вредность?

— Зарабатывать надо до сорока, пока здоровье есть и годы дозволяют, — внушительно заметил Панаров, норовя придать своему лицу выражение крайне ответственного человека. — А потом уже на курорты и моря ездить. Ты поговори… Может, там и не берут — узнай, и все… Хорошо?

Панарова молча испытующе смотрела на мужа, вдруг заинтересовавшегося нехитрым бытием Тошки во дворе и не отводившего взора от окна.

— Ладно, спрошу… Но ты сто раз подумай: тебе двоих детей на ноги поставить надо. Панаров отважился и отвернулся от стекла, серьезно взглянув в очи супруге.

— Я об этом как раз и думаю… И в горячем до смерти торчать не хочу…

Отоспавшись после второй смены, с головой погрузившись в приготовление украинского борща и венгерского гуляша на газовой плите, Елизавета была немного удивлена раннему телефонному звонку от сестры.

— Привет… У вас все нормально? Не болеете?.. Да, я после ночной в отгуле сегодня. Да как всегда… Жрать вот стою, готовлю. Поросятам поставить надо… Хорошо, что позвонила. Я спросить хотела: можешь мне дров машину завезти? А то баню скоро топить нечем будет… Вроде раз в неделю топим, а дрова улетают! Березовых, по возможности. От этой осины — одна копоть, а толку нет… И весной, если себе сечку с комбикормом будешь брать, мне тоже мешков десять попробуй выписать, ладно?.. Я деньги сразу отдам, сколько надо…

Посулив помочь с дровами и сечкой, Надежда как бы промежду прочим поинтересовалась:

— А Борька у тебя все еще в экспериментальном?

— Да, работает пока… Но уже уходить подумывает, может, и стаж не доработает… Трудно очень, — посетовала сестра. — И химия вся эта ядовитая… Я ему говорю: «Ну ее к черту! Всех денег не заработаешь, а здоровье надорвешь».

— Спроси его, нельзя ли там моего на смены пристроить? — решилась, наконец, Панарова.

— Твоего?.. — лицо Лизки вытянулось от изумления. — Да он же лодырь!.. Там пахать, корячиться надо.

— Он исправляется, подзаработать хочет.

— А что, на стекляшке в горячем паршиво платят? — подкольнула старшую Коркунова. — Небось, так же, как и у нас в горячем.

— Не хватает, сама знаешь, — Надежда постаралась не заметить сестриной иронии. — Денег много не бывает.