Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

Анатолий распахнул дверь холодильника — кастрюля щей заканчивалась. Надо до прихода жены начистить картошки, порубить капусты, принести из ящика в терраске кусок мороженой свинины, отбить его от крупных кристаллов соли и положить размораживаться, чтобы позже порезать на кусочки.

…Значит, все сталось именно так, как и должно было статься, по канве. Дурная бесконечность беспутья… Нужно просто прожить еще один безрадостный день, похожий на другой, как две капли воды, угрюмым скитальцем провалиться в забытье, в глухое беспамятство жизни… А потом еще один… И еще… И так без конца брести во мгле, тащиться до могилы, чтоб навсегда в снегах забвенья догореть…

— Ну как ты? — вернувшись в шестом часу вечера из конторы, торопливо спросила Надежда. — Было собеседование?

— Было, — хмуро кивнул Анатолий, не отвлекаясь от работы по кухне. — Мерзкая харя — скользкая, будто вся в соплях… Про Сахалин даже выведывал. И про Германию.

— Они что, за границу тебя на нелегальную работу готовят? — возмутилась, снимая пальто с рыжим лисьим воротником, Панарова.

— Наташку в поручители хотят, — не обратил он внимания на слова жены и поднялся из-за стола, все, что положено, почистив, порезав и нашинковав. — Кстати, ты скажи Артему — стучат на него… Аккуратнее пусть будет.

— Это тебя в кадрах просветили?

— Намекнул, что сигналы на него собирает…

— Вот-вот! Сам нарывается, дурак! — воскликнула Надежда, моя в раковине руки и готовясь принять эстафету у плиты. — Баранку крутит, водила обычный, а машину новую купил. И хоть бы «копейку» какую или «Москвич», а то «Ниву»!.. Откуда деньги, спрашивается?

— Наташка пока там на добром счету, поэтому его не трогают, — довел свою мысль до конца Анатолий. — Он думает, что умнее всех… А там, видать, они все — такие, как он — под колпаком.

— А что ты хотел? Оборонное предприятие… Это не ваша шарага на стеклозаводе, с «химиками»-уголовниками.

— У нас тоже не все так просто, — немного обиделся Панаров, вспомнив о своем рискованном «калыме». — Зря, что ли, взвод вохровцев с оружием и днем и ночью бдит, по территории рыщет? Ладно хоть без собак, а то та же зона была бы… Слушай, а может, давай уедем отсюда к черту? — Анатолий бросил со звоном на стол кухонный нож и наконец прямо взглянул на жену. — Душно мне здесь, в этой дыре.

Мама Алеши изумленно посмотрела на мужа, подняв вверх прямые брови.

— Куда ты уедешь? — с невеселой усмешкой поинтересовалась она. — Кому мы нужны?

— Напиши Славке, он же звал в Актюбинск! В Казахстане в городе работу подыщем! — загорался новой мыслью Анатолий. — Хуже горячего цеха все равно не будет.

— Славка сам в последнее время в письмах озабоченный какой-то, — нехотя призналась Надежда. — Пишет: хоть бы до выслуги, до сорока пяти дослужить. А там, мол, плевать на все.

— И чем он так озаботился? — разочарованный отсутствием поддержки, вопросил Алешин папа презрительно. — Зона была зоной — и останется. На вышках как стояли, так и будут стоять.

— Не знаю, он же прямо ничего в письме не пишет, — неуверенно произнесла Панарова. — Почта вся досматривается — ты штемпеля на его конвертах не видел?.. Но что-то казахи его беспокоят. Может, русских поджимать начали?.. Не знаю.

— Да куда они рыпнутся? — защищая свой затухающий душевный порыв, воскликнул сердито Анатолий. — Там космодром, нефть, целина, Каспий, с Ираном граница… Их, ежели что, одними внутренними войсками оцепят, в центр степи сгонят и отправят сибирские реки поворачивать. В двадцать четыре часа.

— Тебе отсель виднее, конечно, — с легкой издевкой в голосе согласилась Надежда, дорезая и кладя мясо в кастрюлю. — Только в Казахстане делать нечего… И вообще — Алешка здесь в нормальную школу ходит, у учителей на хорошем счету. У меня должность в конторе не последняя… Куда ты собрался? БАМ строить? Опять с одной вилки-ложки начинать?.. Даже и не думай. Раньше нужно было думать — сейчас поздно.

— Так раньше ты за нас двоих всегда думала, — сделав ударение на «ты», уже вновь успокоившись, потухнув, беззлобно усмехнулся Алешин папа. — Я не спорил.

— Вот и зря, — неожиданно попрекнула его Надежда. — Знаешь, как я в душе колебалась? Как тяжело бабе за семью решать? Откуда мне знать — как лучше?.. С пятнадцати лет, кроме учебников и цифр, ничего не видела, посоветовать было некому.

— Ты вроде как Македонский — уверенно напролом перла, — удивился такому признанию Анатолий. — Про сомнения ничего не говорила… Я даже не догадывался.

Панарова тихо вздохнула, несколько мгновений нерешительно, будто собираясь с духом, смотрела на мужа, затем устало опустилась на стул.

— Сперва я от тебя твердых решений ждала… Но как увидела, что ты сам не больше меня в жизни разбираешься, сомневаешься во всем, подумала, что так мы ничего не добьемся, — призналась она, разглаживая руками домашний халат на коленях. — Сомневаться надобно пред разбегом, а после старта — бежать со всех сил вперед. Иначе далеко не прыгнешь… Так что я тебе помогла, как могла. И мы прыгнули… Теперь наше дело — детей к прыжку готовить. Чтоб не с той, низшей ступеньки, как мы, начинали. И не забивай голову прошлым, — ласково улыбнулась она, поднявшись и подойдя к мужу. — Я тебя не за геройство полюбила. И не за самоуверенность.

— И еще десять всяких «не за»… А за что?

— За чуткость, за порядочность, за верность, — мягко перечислила Надежда, тепло глядя на мужа. — И ребятишки от тебя замечательные.

— Это больше твоя заслуга, — полыценно проронил Анатолий. — Ладно, говори, что там еще по камбузу надо сделать.

Ночью Панаровы спали вместе.

В трубах обогрева и в баке расширителя на чердаке металлически позвякивали пузырьки горячей воды, в дребезжащие заиндевевшие окна стеклянно постукивал дланью вспыльчивый ветер, мороз деревянно позванивал в бревнах. За стеной надрывно кашлял промерзшими, стылыми легкими и поругивался сосед.

Прошка рассудительно остался вечером дома и клубком свернулся на коленках уснувшего Алеши, задремав и уютно урча, как моторчик детского автомобиля.

Потрясающую новость о том, что экипаж космической станции «Мир» успешно пристыковал свой «Союз» и по-советски мирно обживает космос, Алеша воспринял без прежнего энтузиазма, спокойнее, хорошо помня об огненном шаре «Челленджера». Конечно, он рассказал об этом событии во вторник утром на политинформации и мудро подчеркнул, что у американцев такой станции нет.

Один из не принятых вовремя в пионеры ребят поднял руку и наивно спросил: «А зачем она нам?»

— Так, Пудовкин, ты что — совсем идиот? — тут же вступила в дискуссию Софья Пантелеевна, сурово сдвинув выщипанные брови и стукнув жесткой сухой ладонью по столу. — Космос — это вопрос престижа страны! Беспримерный подвиг советского народа, которым гордится весь прогрессивный мир! Мы были и останемся лидерами в космосе!.. Тебе понятно?