Венсан Равалек - Гимн шпане

Завязалась обычная неспешная беседа; если задуматься, рассуждал Алекс, любое художественное произведение, и религиозное, и светское, есть не что иное, как проявление божественного — и в том и в другом случае оно неизбежно воплощает и выражает вечный дух, вдохновлявший его творца, для меня это очевидно, а Пьер отвечал, потягивая аперитив: конечно-конечно, однако в твоей речи прозвучал тезис, который меня удивил, Алекс, ты предполагаешь существование Бога как изначальный постулат, но ведь мы этого не знаем, черт возьми. Анник повернулась ко мне, а вы чем занимаетесь, тоже продажей аппаратуры? Вовсе нет, говорю, я скорее по литературной части, вот сейчас пишу роман, полицейский. Пьер встал посмотреть электросчетчик, чтобы рассчитать, сколько он выдержит. Я был спокоен и чувствовал полную уверенность в себе; литература, это же замечательно, воскликнула Анник, меня так восхищает творчество.

Когда-то в детстве со мной произошла поистине трагическая история: для какого-то школьного праздника мы слепили из пластилина галльский замок с фигурками вроде Астерикса, я повздорил с одной девочкой из класса и опрокинул стол , на котором стояло наше творение, большинство фигурок попадало и сломалось, и учительница наказала меня — запретила, участвовать в празднике, я всегда считал, что это несправедливо и незаслуженно, потому что на самом деле виновата была девчонка, ведь она меня толкнула, а отвечать пришлось мне.

— Двенадцать киловатт, за глаза хватит.

В каждом углу комнаты Александр установил прожектор, Пьер принес камеру.

— Итак, слушайте сценарий: сначала вы в одежде, вы только что познакомились, и вечеринка начинается классически, то есть всем немного скучно.

— Значит, я должна позевывать? — спросила Анник.

Карин захихикала: как это понимать, неужели нам потом придется раздеваться?

— Давайте порепетируем, я начну с общего плана и буду постепенно укрупнять.

Разговор между тем продолжался: кстати, а вы где работаете? Карин подвизалась в области моды, если более конкретно, в данный момент она колебалась между двумя предложениями, не зная, которое предпочесть, Анник работала в издательстве, в отделе подписки. Итак, сказал Александр, Карин, ты медленно задираешь юбку, постепенно разворачиваясь к камере. А когда он велел ей опуститься передо мной на колени и начать сосать, я почувствовал, что заливаюсь краской, Анник это заметила, — какая прелесть, он краснеет, — и все засмеялись, Карин подчинялась указаниям Алекса, ремешки от пояса для чулок у нее были натянуты туго, как поводья, так что оставили на ягодицах две четкие полоски, Господи, молил я, сделай так, чтобы у меня встал, избавь от позора, но произошло именно то, чего я боялся, — все по нулям, я стоял с безжизненным членом перед честной компанией, в ярком свете прожекторов, Александр с Пьером что-то обсуждали, глядя в камеру, потом раздался голос борова: Гастон, погладь ее, она умирает от желания, Пьер приблизился, держа камеру на плече, когда я провел ей между ног, она выдохнула — а-ах, и я почувствовал, как она раскрылась, дрожащая и покорная, я тоже не подкачал, потом поднял голову, — молодцы, ребятки, вы на все способны, стоит только попросить.

У меня мгновенно встал, ее язык гулял по моему члену, она то лизала самый кончик, то опускалась до основания, к ягодицам, крупный план, раздался голос Алексиса, крупный план, Анник, подойди ближе и, облизываясь, разглядывай задницу Карин, а ты, Мари-Пьер, пока оставайся на месте и жди.

— Стоп, — объявил Пьер, — надо было взять две камеры; с одной для крупных планов придется прерывать действие.

Мы начали снова: Гастон, приготовься, Карин, соси, так, язык, хорошо, Мари-Пьер, глядя на них, начинай ласкать себя, надо, чтобы зрители почувствовали, что она делает минет твоему парню… наши взгляды встретились, мне показалось, что мы оба делаем это через силу — знаешь, я не получаю никакого кайфа, мы здесь ради денег, это все-таки лучше, чем торговать кокаином или видаками.

— Давайте ненадолго прервемся, — сказал Алекс. Он тоже разделся, право слово, омерзительное зрелище. — Пора перейти к репликам. Мари-Пьер, начнем с тебя.

Пьер сменил угол съемки, а Александр поднялся, чтобы взять с каминной полки блокнот. Господи, полный финиш, он заранее написал этот кошмар. Приготовиться!

— Мари-Пьер, итак, ты смотришь на Гастона и Анник и говоришь: «Ну что, тебе нравится, как она сосет?»

Мари-Пьер уставилась на него, как на ненормального, ты что, издеваешься? Карин рассмеялась: как поэтично, Александр, какая точность формулировки!

— Начали, у тебя все получится.

Глядя в пространство, Мари-Пьер открыла рот и выдавила из себя «тебе нравится», но вместо «как она сосет» произнесла «как она ласкает», — да, воскликнул Алекс, так лучше, скажешь, «тебе нравится, как она ласкает твой член», я сел передохнуть на диван позади камеры, и теперь мог хорошенько рассмотреть Александра в свете прожекторов — обвислый живот, возбужденный пенис, и меня снова охватило ощущение неотвратимости: я тебя убью, вспорю твое жирное брюхо.

— Тебе нравится, как она ласкает твой член?

Пьер сделал знак нашему режиссеру: получается как-то неестественно, Алекс, как будто она себя заставляет. Ладно, ответил Алекс, снимаем планы Карин.

Секс-марафон продолжался, перемежаясь тупыми и примитивными диалогами — погоди, киска, дай я тебе полижу, иди сюда, пусть тебя отымеет вон тот незнакомец, о-ооо, а-ааа, — и вот об этом Александр говорил мне, когда мы пришли, что наша задача снять фильм для узкого круга, чтобы он не был похож на те, к которым все привыкли?! Гвоздем представления была Мари-Пьер, которую трахал этот монстр, соитие морского слона с изящной невинной козочкой, блевать тянет, все прекрасно видели, что она еле терпит, не получая никакого удовольствия, о-ооо, о-ооо, задница Алекса тряслась и вихлялась, пока он ерзал туда-сюда, ах, девочка, девочка моя, боже, как хорошо, я хотел было отвернуться, чтобы не видеть финал этой вакханалии, когда Мари-Пьер кончит в объятьях чудовища, но Пьер сказал: нет, ты должен смотреть, только тут я заметил, что он меня снимает, нахально направив камеру, извращенец, я попытался улыбнуться, по крайней мере не выдать свои чувства и, демонстрируя полное равнодушие, снова сел на диван, обняв Карин за плечи.

Все было однообразно и до одури утомительно, зато каждый раз в новом месте: «У камина», «Дэниз-клуб», «У Адама», «Запретная зона», — одним словом, под руководством Александра мы совершали подробную экскурсию по злачным местам столицы; к моему возвращению с работы Мари-Пьер начинала собираться, Алекс велел ей пользоваться особыми духами, можно было даже не спрашивать, звонил ли он, уже на лестнице я чувствовал знакомую вонь.