Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Трудно это изобрести, разумеется. Нужно много ухищрений и опытов. Но на то у нас и существует наука! На то у Америки и имеются доллары!

Если над атомной бомбой корпели сотни и даже тысячи светлых научных голов, и если на реализацию первой такой бомбы понадобилось не менее двух миллиардов долларов, то разве не могут же светлые головы на те же миллиарды найти секрет военно-нервных лучей?

И как это было бы хорошо, как мирно и просто! Войска неприятеля идут в атаку. Движутся танки, пехота, подтягивается артиллерия… И вдруг, вместо боя все засыпают. И артиллеристы, и пехотинцы, и танкисты, и кавалеристы, и все моторизованные и немоторизованные части.

Лежат в чистом поле с блаженными лицами, кто в танке, кто свернувшись калачиком возле орудия. И вокруг вместо боевых кликов, вместо всяких «ура» и «банзай», дружеский храп во всю многотысячную носовую завертку.

Все бомбовозы будут обезврежены уже при отлете – и управляемые на расстоянии, и управляемые летчиками. Лучи, направленные на их базы, будут производить свое действие.

А уснувший фронт и уснувший тыл сразу можно разоружить. Угнать машины и орудия к себе, обобрать до чиста всех врагов, оставив им только одежду и карманные деньги. А затем разбудить, и безоружную толпу или взять в плен, или, еще проще, погнать обратно на родину.

Разумеется, если первыми изобретателями подобных нервных лучей будут немцы, дело значительно осложнится. Немцы сразу начнут сводить счеты со всеми, всех усыплять, все разрушать: а затем, победив всех, начнут рано утречком поочередно будить вражеских президентов, министров и генералов, чтобы повесить их, основываясь на нюрнбергском демократическом законодательстве.

Это будет, конечно, и грустно, и нехорошо.

Но если первые нервные лучи изобретут не немцы, а американцы, о чем нам и надо мечтать, тогда картина получится более идиллическая.

Сначала все американские газеты под строжайшим секретом расскажут своим читателям о том, что изобретенные военными учеными лучи действуют только на расстоянии тридцати метров и могут усыплять сразу не более ста человек.

Затем те же газеты, взяв слово с читателей, что они ничего никому не расскажут, сообщат, что в военном ведомстве уже употребляют нервные супер-лучи, действующие на триста километров на тысячу персон.

А после этого начнется все по порядку:

Будет учрежден научный центр по развитию нервной энергии. Адрес такой-то.

Будет произведен первый опыт над усыплением японцев в Иокогаме.

Будет учреждена следственная комиссия для решения вопроса: каким образом к большевикам попали некоторые чертежи и документы из нервного центра?

А затем в Совете безопасности при ООН Малик 252 252 Яков Александнрович Малик (1906-1980) – государственный деятель. Постоянный представитель СССР при ООН и в Совете безопасности ООН (1948-1952, 1967-1976). встанет и торжественно скажет, что Советский Союз предлагает воспретить испускание государствами всех лучей, помимо световых и тепловых.

Трудно заранее сказать, как поступят американцы, когда в их руках очутится такое могущественное оружие, как нервные экстра-супер-лучи. Возможно, что по примеру с атомной бомбой, они будут ждать, пока большевики полностью выкрадут необходимые чертежи, таблицы и формулы.

Но может быть на этот раз, после смещения Дина Эчсона 253 253 Дин Гудерхем Эчсон (Ачесон) (Dean Gooderham Acheson; 1893-1971) – американский политик. Госсекретарь США в администрации президента Трумена. и Лилиенталя, 254 254 Дэвид Элай Лилиенталь (David Eli Lilienthal; 1899-1981) – американский государственный деятель. В 1946-1950 гг. председатель Комиссии по атомной энергии. они начнут свои действия без промедления.

И тогда человеческий мир, действительно, вздохнет, наконец.

Где-нибудь в Европе будет высажена американская бригада нервных лучеиспускателей… Подойдет сначала эта бригада к границам Венгрии. Усыпит всех, разбудит по особым спискам только своих сторонников, которым предложит самим обезвредить спящих коммунистов. Затем пойдет дальше, войдет в пределы Чехословакии, произведет там такую же мирную чистку. Двинется на СССР…

И с какой радостью начнет там засыпать население, чтобы впоследствии проснуться от кошмара! И какое счастье будет для всей страны, когда отец народов захрапит, наконец, вместе со своим Политбюро и со своим МВД в ожидании суда!

Вот подобные лучи – это, действительно, для ученых задача достойная.

А они все только бомбы и бомбы… Уже надоели.

«Россия», Нью-Йорк, 16 марта 1950, № 4338, с. 3.

С какой гордостью европейские и американские газеты до сих пор подводят итоги прошедшей половины XX века!

В одном месте читаешь обзор успехов, сделанных физикой. В другом – химией. В третьем – строительной техникой. Специалисты различных областей одни перед другими хвастают замечательными достижениями за истекшие пятьдесят лет.

Химики похваляются тем, что старый взгляд их на элементы теперь никуда не годится. Были раньше химические элементы непревратимы друг в друга, теперь – превратимы. Были раньше элементы обособленны один от другого атомным весом; теперь – никакого обособления, открыты переходные формы.

И физики радуются тоже: за пятьдесят лет старая теория колебания эфира совершенно расшатана. Вместо нее приходится возвращаться к примитивной теории истечения, или, еще хуже, – к теории вихрей на новый лад. И старое представление о материи провалилось: материя уничтожима при переходе в энергию. И старое понятие энергии тоже запуталось: не то она материя, не то не материя, какое-то таинственное взаимодействие квант…

А про представителей техники и говорить нечего: с какой гордостью описывают они свои завоевания за полстолетия!

Радио дудит во всех домах, во всех квартирах, на земле, под землей, на морях, в воздухе, не давая никому покоя и отдыха. Аэропланы стремительно носятся по небу взад и вперед, сбрасывая на землю объедки и сор, наталкиваясь на горы, падая в океаны, сжигая без остатка своих пассажиров.

И железобетон сделал свои чудеса: создал гигантские дома-ящики стиля консервных коробок, являя чудо архитектуры – модерн. И все остальное сделалось сплошной сказкой: платье из дерева, чулки из молока, галстухи из стекла, духи из полей орошения.

И все само собой делается. Пыль сама врывается в пылесосы вместе с неосторожными человеческими руками и ногами; двери сами отворяются и затворяются, зажимая подвернувшиеся спины или конечности. Счетные машины сами умножают, возводят в степень, логарифмируют, дифференцируют, интегрируют, освобождая человеческий мозг для того, чтобы он имел время обдумать наилучшие способы подчистки цифр для крупной растраты.