Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

В общем, интеллигенция была счастлива и довольна собой. Это она своим влиянием, своим авторитетом и своим пафосом создала небывалую гуманную революцию. Временное правительство тоже ее детище, экстракт всего талантливого, мудрого и волевого, что могло выйти из ее рядов. Теперь следует быть спокойным за судьбы России, находящейся в таких надежных руках.

И, вот, странное дело. Почему-то не все стало протекать гладко. Хотя, казалось бы, власть установлена, основные вопросы преобразования поставлены на очередь, все могут спокойно вернуться к своим мирным занятиям, а между тем на улицах продолжаются манифестации, и отдельные лица, главным образом из молодежи, особенно из молодежи не русской, произносят с грузовиков зажигательные речи, не вполне благоприятные для законного Временного правительства.

Помню, например, картину. Идем мы, группа журналистов, по тротуару Невского проспекта и встречаем Винавера. Тот, видимо, чем-то расстроен.

– Посмотрите на них, что делают! – с горечью говорит он, обращаясь к одному из моих спутников. – Ведь это глупо и вредно для нас!

– Кто они?

– Да наши, евреи! Вот, этот стоит на грузовике и что-то кричит. А тот, у стены, снимает орла! Чего они лезут вперед?

Я посмотрел туда, куда указывал пальцем Винавер, и увидел студента Психоневрологического института, курчавого брюнета, который стоял на переносной лестнице и, орудуя клещами и молотком, старался снять со входа в магазин вывеску. На вывеске красовался золоченный двуглавый орел с надписью: «Поставщик Императорского Двора».

– Обязательно нужно нашим проявлять свой темперамент, – негодующе продолжал Винавер. – Конечно, евреи особенно радостно встретили революцию, потому что она освобождает их от прежнего бесправия… Но к чему выпячиваться? Пусть русскую революцию прежде всего делают сами русские люди!

Эти слова Винавера мне очень понравились. Вот, действительно, мудрый политический деятель, который чутко оценивает создавшуюся обстановку и разумно заботится о репутации своих единоплеменников. Побольше бы таких!

С тех пор я уже не видел Винавера. Но в скором времени узнал, что на юге, в правительстве Крымской Республики, он занял пост министра, или даже премьера.

Итак, уличные беспорядки продолжались. Самочинные выступления тоже. Но и это все было бы не так тревожно и не так грустно, если бы не одно непредвиденное обстоятельство: образование «Совета рабочих и солдатских депутатов».

Откуда этот «Совет»? А главное – без санкции либеральной интеллигенции?

С какой стати?

«Совет рабочих и солдатских депутатов» был создан в самом начале революции приехавшим из Берлина социал-демократом Стекловым-Нахамкисом 162 162 Юрий Михайлович Стеклов (настоящее имя Овший Моисеевич Нахамкис; 1873-1941) – публицист, общественный и политический деятель. Редактор газеты «Известия». Создатель и первый руководитель журнала «Новый мир». Один из авторов первых советских конституций (1918 и 1924). В 1938 репрессирован. , присяжным поверенным H. Соколовым 163 163 Николай Дмитриевич Соколов (1870-1928) – адвокат, политический деятель. Социал-демократ. Член Верховного совета Великого востока народов России. Секретарь исполкома Петросовета (1917). Член Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства по делам бывших царских министров. После революции член Московской губернской коллегии защитников. и несколькими прочими милостивыми государями, никогда не бывшими ни рабочими, ни солдатами. Образовав «Совет», эти народные самоизбранники объявили себя «Исполнительным Комитетом» и обратились к рабочей и солдатской массе с предложением присылать в «Совет» своих депутатов. При виде этого неожиданного нового органа законодательной власти, М. В. Родзянко удивился. Неужели «Совет рабочих и солдатских депутатов» хочет заменить собою бывший Государственный Совет, упраздненный живительной революцией? Но, увидев фигуру Нахамкиса, совсем неподходящую к роли председателя Государственного Совета, Родзянко быстро прозрел.

Начала прозревать и остальная интеллигенция.

Например, мы, нововременцы, в первые же дни на своем горьком опыте убедились, что это за тип нового «Государственного Совета». Однажды ночью к нам в типографию явились какие-то господа в сопровождении солдат и от имени Нахамкиса потребовали напечатания их обращения к народу о необходимости углубить революцию передачей всей власти Исполнительному комитету, конфискацией частновладельческих земель и прочее.

Заведующий типографии растерялся. Но на помощь ему пришли сами наборщики. Благодаря разумным и гуманным мерам, давно осуществленным основателем «Нового времени» А. С. Сувориным, наши наборщики получали высокую плату, имели страховую кассу, пользовались отпуском и медицинской помощью за счет издательства, а потому среди них почти не было крайне-левых. Увидев в требовании захватчиков типографии акт насилия, они горячо запротестовали, вступили с ними в спор и, в конце концов, добились того, что текст прокламации был значительно изменен, а самые крайние пункты его вычеркнуты.

И этот факт, и дальнейшие выступления «Совета», и начавшиеся призывы большевицких агитаторов на улицах, и ночная стрельба пьяных солдат, и работа освобожденных уголовных в темных переулках столицы – все это быстро отрезвило нашу редакцию. Меньшиков загрустил, сообразив, что шквалы очень часто не столько освежают воздух, сколько поднимают с поверхности земли пыль, сор и всякую дрянь; передовики стали писать менее восторженно; мне было уже стыдно за мою радость по поводу падения Петропавловской крепости: я понял, что крепость и теперь пригодилась бы. A Василий Васильевич Розанов, одобрявший в первые дни революцию, растерянно ходил по редакции и обращался то к одному, то к другому сотруднику с вопросами: «А кто такой Нахамкис? А почему образовался Совет? А как могут существовать солдатские депутаты, когда армия не имеет право голосовать?».

Не прошло и месяца, как наша газета стала нещадно критиковать не только «Совет», но и Временное правительство за его мягкотелость. Опять пришлось уйти в оппозицию. Но эта оппозиционность была более безнадежной, чем до революции. Сейчас при Временном правительстве находился уже не один Распутин, а сто один, из числа рабочих и солдатских депутатов.

Стоило нам примыкать перед революцией к «Прогрессивному блоку»!

Началось с того, что по предложению Совета князь Львов немедленно развалил столичную и провинциальную администрацию, уволив без разбора всех губернаторов и высших полицейских заменив их адвокатами, земскими статистиками и учителями чистописания. На улицах Петербурга появились мальчики-гимназисты и студенты в роли милиционеров, со страхом поглядывавшие на имевшееся при них оружие и пугливо сворачивавшие в боковую улицу при виде ненормального скопления народа.