Дэвид Левитан - Двенадцать дней Дэша и Лили [litres]

Конечно же, родители ругались не впервые. Однако их ссоры больше походили на перебранку старичков и, если мы с Лэнгстоном находились в зоне слышимости, были тихими. Но эта? Эта была громкой, эпичной и пугающей.

Она бы никогда не произошла, если бы не вчерашний вечер. Должно быть, родители Дэша заразили моих своим неблагополучием и полным пренебрежением друг к другу. Кто-то скажет, что я сама виновата, поскольку пригласила обоих родителей Дэша, но вина полностью на них. Я пригласила маму Дэша, но она отказалась прийти. Отца Дэша я пригласила только из-за ее отказа, да еще по доброте душевной, которой и должно быть пронизано Рождество. Мама Дэша виновата в том, что сначала отказалась приходить, а потом пришла. Дэш виноват в том, что привел ее. А его отец виноват в том, что согласился прийти лишь для того, чтобы хоть раз в жизни показать себя участливым папочкой. Дэш виноват в том, что столкнулся на улице с отцом, ведя на вечеринку маму, и не повернул обратно, а явился на зажжение елки с ними обоими. Он должен был понимать, что ничего хорошего из этого не выйдет. Два этих человека вместе тлетворны. Неудивительно, что Дэш такой бука.

Теперь и я ощущала себя букой.

– ЗАМОЛЧИТЕ! – крикнула я родителям, швырнув мобильный в стену, разделявшую наши комнаты. Дурацкие сообщения о свитерах. Дурацкие ссоры.

Дурацкий свитер опален и испорчен. Даже дурацкий кот не станет на нем спать. Этот свитер – символ того, что у нас с Дэшем все наперекосяк. Неимоверные усилия и добрые намерения не всегда приводят в сказках к счастливому концу.

Да и сказки нереальны. Дурацкие они, как и все остальное. Блин! С большой буквы «Б»!

Стук мобильного о стену не унял ссору родителей, но голоса они понизили. Правда, время от времени до меня долетали и громкие фразы: «Это твоя вина!» и «Сколько людей состоят в нашем браке?»

Мне не хотелось вылезать из постели, но и слушать досадную чушь тоже желания не было. Коннектикут? Что это место может предложить, помимо нью-хейвенской пиццы? [3]

Распахнулась дверь.

– Можно войти? – шепотом спросил Лэнгстон.

– А постучать? – раздраженно ответила я.

Брат выходит из себя, если, перед тем как войти, я не стучу в его дверь, так как в любой момент может уединиться в спальне с бойфрендом, но сам никогда не стучит в мою дверь, предполагая, что ничего интимного за ней происходить не может. Это его предположение маленько бесит меня, поскольку оно верно. Мое семейство с трудом смирилось с тем, что у меня есть парень, и то лишь потому, что он молчалив, весь в книгах, не представляет опасности, мы редко видимся, дверь моей спальни при его визитах всегда открыта и мне все еще запрещено выходить из дома после десяти.

Уголки губ Лэнгстона изогнулись в полуулыбке.

– Ха-ха, – сказал он. Закрыл за собой дверь и плюхнулся на мою постель.

Брат был в пижаме, хотя в это время должен был уже сидеть на утренней лекции. Детьми мы так же встречали рождественское утро: в пижамах, уютно устроившись в моей постели в ожидании родителей, которые придут за нами, чтобы отвести к подаркам. И так же подслушивали родительские рождественские перебранки в соседней комнате. Правда, те напоминали больше шутливые поддразнивания и подколы. К примеру, кто-то говорил, что закончил упаковывать подарки, а сам этого не сделал, или уверял, что кофе куплен, когда это не так. О, старые добрые денечки. Раньше, когда слово «Коннектикут» еще не было ужасным и ненавистным, предвещавшим плохие времена. Когда жизнь была мирной и безобидной.

А как я люблю подарки! Особенно если они идут в паре со свежеиспеченными рождественскими печеньями, залитыми красно-белой глазурью. Пусть даже к ним не подается кофе. Порой что-нибудь вдруг напомнит о том, как сильно я люблю Рождество, и сердце заноет оттого, насколько в этом году все паршиво. Я никак не поймаю праздничного настроения, как бы остальные ни пытались меня им заразить.

Возможно, усилия остальных только мешают мне в этом. Такие чувства рождаются естественно, сами собой. Принужденное веселье ужасно. Я должна искренне почувствовать радость рождественских дней.

– Что происходит? – спросила я брата.

– По-моему, это совершенно очевидно, – отозвался он, и тон его не был шутливым. Выглядел он тоже крайне серьезным.

– Они разведутся? – Наверное, именно это случается с громко ругающимися родителями. Может, посоветовать Дэшу показаться лору? Вдруг в детстве ему повредили слух ссоры его очумелых родителей? Нет, не стоит. Зная Дэша, при родительских ссорах он, скорее всего, даже ребенком затыкал уши наушниками и погружался в какую-нибудь книгу.

– Вряд ли, – ответил Лэнгстон. – У них просто сложный период.

– Как у вас с Бенни? – Они почти каждый месяц расставались, за чем следовал шквал сообщений с сердечками, рыдания, песни Робина и признания в том, что они не могут жить друг без друга.

– Я должен тебе кое-что сказать.

– Они все-таки разводятся! – воскликнула я.

– Тише ты, молчи! Нет, разумеется. Я вчера вечером сказал им то, что собираюсь сказать тебе сейчас. Видно, это сильно встревожило их, и теперь они по любому поводу срываются.

Я ахнула.

– У тебя рак? И тебе нужно лечиться в Коннектикуте? – Жестокое мироздание! За что, за что, за что? Брат еще даже университет не закончил. Не забирай его так скоро.

– Ты помолчишь? Дай мне наконец закончить! Нет у меня никакого рака, а если бы был, зачем мне ехать на лечение в какой-то Коннектикут, когда я живу в большом городе?

– И правда!

– Послушай, Лили… Я хотел, чтобы сначала ты услышала это от меня, а не от мамы с папой. Я съезжаюсь с Бенни и буду жить в другом месте.

Я рассмеялась.

– Сейчас не время для шуток, Лэнгстон.

– Я не шучу, – сказал брат.

Предатель, прямо как Дэш. Делает вид, будто все в порядке, когда явно ничего не в порядке.

Я понимаю, что в мире происходят вещи гораздо хуже тех, которые случились со мной, но моя квартира в Ист-Виллидж – единственное место моего обитания. Я нигде больше не жила. Она и люди, живущие в ней, – мой мир. И сейчас мне казалось, что наступил конец света. Брат съезжает. Миссис Бэзил предложила дедушке переехать жить к ней. (Мне пока об этом не сказали.) Родители, возможно, покинут город. Если придумают, как все это рассказать мне, не доведя меня до нервного срыва. Все переживают и ломают головы над этой дилеммой, не спрашивая ни о чем меня . Меня это забавляет и бесит.

Привычный и любимый мир распадался на части, как, возможно, и наша с Дэшем пара. Дэш усиленно пытается сохранить наши отношения, я это вижу, но это меня лишь еще больше отдаляет от него. Такие усиленные старания ни к чему. Чувства либо есть, либо их нет. И, словно зная это, Борис в клочья разодрал опаленный свитер Дэша. И мне было все равно. Я даже обрадовалась. Удачный способ раз и навсегда избавиться от ненужной вещи.