Тимур Зульфикаров - Странствия Ходжи Насреддина в XXI веке. Новое учение древнего мудреца

Империя Убитая ушла…
Её убийцы властно… громогласно… бродят… не таясь… средь нас…
Её убийцы радостно пируют… ликовствуют
Во всех СМИ… инете… головах…кремлях…

Да!..
Наши убийцы бродят среди нас…
А где теперь Россия?..
Русь Свята?..

Иль стала, как базар…
Где всякий человек — рыдающий товар…

Империя Убитая ушла…
Раздавлена копытами коней троянских…
И соблазненная тридцатью сребренниками многочисленных иуд…

Империя Убитая… Распятая ушла…
На бесконечные кладбища и погосты…
И церкви смирные там Ей литии поют…

Святая Русь!..
Ты — Плачея пианая,
А не Воительница Стреловидная что ли стала?..
А где ж… в каких бурьянах…
Меч Христа Ты затеряла?…

…Ночь…
Я один в моей кибитке глиняной саманной…

И вот пришла жена в мои ночные одеяла…
«Спокойной ночи» — зашептала и ушла…
Она почуяла… подумала… что я туманно засыпаю…

А я умираю…
Вслед за моей Империей, удавленной тайными ворами-катами…
Которую мы… соблазненные слепцы… считали мачехой…
А Она была Родною Матерью…
Да!
Империя Убитая… Распятая ушла…

Но!
Господь!..
Ты же воскрешаешь Своих Распятых…

… Осень поздняя… хладная… златопадная запоздалица…

Я до весны ухожу из родного опустевшего нагорного сада…
Оставляя неполитыми алмазные бриллиантовые неповинно доверчивые астры…
И голодными кишлачных юных кошек-листопадниц…
Обречённых умереть лютоголодною зимою…пасть навзничь…насмерть…

Я быстро спускаюсь … бегу по козьей унылой тропе,
Чтобы не разрыдаться от этих прощаний … надежд… умираний…

И вдруг вздрагиваю… спотыкаюсь…
На тропе лежит жемчужный… сырой… расколотый … нежный орех…
(Как птицы и мыши не съели его?..)

… О, Творец!..
Создатель садов и человеков!..
Ты был ли… бродил ли в осеннем саду?..
В этой Чаше Бездонной Печали?..
Испил ли?.. Учуял?..
Постиг ли человечью тоску в нагих деревах…
И в златовысохших травах… увядших…

Ах, Творец Вселенскиглядящий… Вселенскипрощающий…
Не знаю… не знаю… не знаю…
Но… уповаю…рыдая…

…Я поднимаю глаза и гляжу на старую мою подругу…
На безмолвную морщинистую орешину-листопадницу —
Это она прощается со мной…
Не хочет, чтобы я уходил…
Дарит мне своё последнее дитя —
Распахнутый… палый… сладкий… молочный орех…

О, Боже!..
А что ещё может она подарить мне?..
Как удержать меня?..
Когда человеки все плоды собрали…
Когда все златые листья опали…
И она страждет… зябнет…
Нагая — до первых снегопадов…

…А потом горные альпийские весёлые метели,
Со звёзд ледовых ледяных летящие,
Оденут её в шубу снежных альбиносов-барсов…
И она обо мне забудет… запамятует…

Как невеста бедная,
Ставшая богатой…

Блаже…

Чильдаринский мёд…
В нём уснула… увяла блаженно пчела…

Мне б такую кончину
Господь ниспослал…

Чтоб я вспомнил, что я — былая пчела…

Я случайно убил паука…
Как печальна обвислая…брошенная… сиротская путина…
Но как ликуют!..
Как веселы мухи… бабочки…
Стрекозы… мотыльки,
Избежавшие смерти…

Да!..
Но!..

Не нарушил ли я Божьего Замысла…
Повеленья… Завета…

Во время вечерней трапезы
Я съел глазастую рыбу…

И увидел дно океана…

Три больших муравья
Влекут мёртвого малахитового жука…

А сколько муравьёв
Повлекут усопшего — меня…

О, Господь!..
Вот для чего муравейники кишат…

Когда Ходже Насреддину предлагали пиалу с вином,
Он говорил:
— Женщина — Вино Аллаха…
Если ты любишь Женщину,
А она — любит тебя,
То зачем тебе земное быстротечное вино — вода шайтана…

Любовь мужа и жены — самое Великое Вечное Вино…
От него рождается Третий…

Но в старости, когда тебя покидают женщины,
К тебе приходит земное курчавое туманное дурманное вино.
Чтобы ты вспомнил о Вечном Вине Аллаха…

Да!..
Женщина — Вино Аллаха…

Да!..
Женщина — Мак Аллаха…
Да!..

И вот ты пьёшь Вино и бродишь в Маках…

… Ах, дожить!
Дотянуться бы
До первых спелотекучих… тугомедовых черешен!..

А потом уже
Пусть будет —
Царство Небесное…

Вечное…

К моей глинобитной богозабытой кибитке-мазанке,
На Золотой Горе пустынной,
Куда лишь дикие козы поднимаются… вздымаются…
По звездопадным осиянным ночам
Приходят… сошествуют со звёзд… что ли…
Со Царствия Небесного… ой ли…
Двое…

Овидий Назон со стихами-плачами жгучего римского изгнанника
И Апостол Иоанн с недописанным… неоконченным… недогоревшим
Апокалипсисом
На ветхом …римском Пергаменте…

Мы пьём втроём обречённо… блаженно
Из бухарских старинных пиал мусаллас —
Древнее чародейное вино вечнопианых, и в двух мирах, поэтов —
Певцов-дегустаторов райских гурий…
И кальянов курящихся отуманенных…
И одуряющих пурпурных маков…

И являются гурии, наго бредущие в маках…
О, гурии-маки!..
Так маки бредут в маках…
Айх — ххххххх!..

А Овидий, пиано смеясь и рыдая,
Шепчет опасные стихи об императорском дьявольском Риме-развратнике,
Его позабывшем … навеки… смертельно изгнавшем,
И не знает … не чует… слепец…
Что Он и останется в Вечности,
Как великий, как вечно рыдающий певец
И истлевшего Рима свидетель-изгнанник…

Ах, Священный… Всемогущий… Вездесущий Рим…
Ах, Imperium Romanum!..
Иль не чуешь… не знаешь…
Кто изгоняет… убивает певцов — вскоре сам без следов погибает…

О, Творец!..
Только Ты всё знаешь!..
Всё попускаешь!..
И Имперьями играешь, словно придорожными камушками!..

А Апостол Иоанн пытается дописать Апокалипсис
То ли тростью… то ли стеблем… то ли колючкой ковыльной,
Взятой с бредового!.. знойного!.. летнего!.. богозабытого дального Патмоса…