Тимур Зульфикаров - Странствия Ходжи Насреддина в XXI веке. Новое учение древнего мудреца

Но дрожит… не даётся Его Божья Гневная Указующая Длань
С пиалой расплескавшегося пенного запредельного мусалласа…

И капли вина летят и туманят Пергамент…
И не дают дописать совершить
Приговор — Человечеству!..
А Земле — Завещание!..

Ах!.. Звездопадные пианые ночи!..
Ах, чародейные звездопадные звездохладные!..
Ах, таящие озаряющие Овидия Назона вечнорыдающего…
И указующего на Исход Человечества Апостола Иоанна
С Расплескавшимся…
Пока Несовершившимся Апокалипсисом…

Там… на деревянном кишлачном самодельном мостике —
Над курчавохрустальной бешено вьющейся горной рекой —
Он простился с матерью —
Ещё незрело молодой…
И, не озираясь… не оглядываясь….
Многобольно и жестоко,
Он навек покинул родной глиняный саманный домик-чёлн
С печной… дымящейся, как у старых пароходов, трубой…

И только деревянный чуткий мостик
Долго-долго вслед ему качался… маялся…. шатался… содрогался
От бесшумных… от покорных материнских слёз…

…Прошло полвека…
Седовласый… умудрённый он вернулся в позабытый дом…

Да нет уже ни кишлака…
Ни матери… тогда ещё младой…
Ни домика-кораблика с печной трубой…

Только река курчавохрустальная бешено, как встарь,
Кипит… переливается … бежит…
Да мостик деревянный самодельный
Чудом уцелевший… похудевший… почерневший… поистлевший
Всё качается… всё мается… шатается…
Всё содрогается…

Всё дрожит… дрожит… дрожит…

От тех неувядающих материнских слёз — молитв святых…

… И у всякой белоснежной блаженной церквушки
Явился Всадник на белой ослице послушливой…

И всякому нищему — даровал золотую монету,
И у всякого хромого — взял костыль иль палку —
И тот пошел домой на ногах весёлых… не валких…

И слепцу вернул… открыл глаза, как окна майские промытые,
И хлынул божий свет в бездонные пустынные глазницы…

И всякому дитяти шепнул в ушки
Что-то горячее… родное… сокровенное… сладчайшее —

Отчего дитя радостно смеялось… ликовало,
Как от новогодних сверкающих ёлочных игрушек…

Да!..У всякой белоснежной церквушки
Явился Всадник на ослице жемчужной…

… Христос Воскресе!..
… Воистину Воскрес!..

… А маленькая девочка сказала:
— А белоснежные златокупольные церквушки —
Христа Спасителя — Новогодние игрушки!..

А маленький мальчик сказал:
— А белоснежные церквушки —
Христа Спасителя —
Ослики Жемчужные!..

… Ночь…
А что-то в Страстную Седмицу не спится…
Голос вешний… влюблённый… то ли рыдает
То ли поёт: Не спи… Не усни… А люби…

Ааааааааааааааааа… иииииииииии…

То ли шумят многоводные ливни…
То ли кричат перелётные птицы…
То ли доносится из-под земли или с Высей —
Уже двухтысячелетний шепот,
А не свежевырванный Стон-Крик:
Или!.. Или!.. Лама Савахвани…

О, Боже!..
Распятый!..

Как тут уснуть…

Не спи!..
Не усни!..
А люби!..

… Когда водопад златозмеиных влас… влас… влас…
Моей возлюбленной Зулайхо-Сарданапал-Артаксеркс-Царицы,
Туго!.. Властно!.. Спело объявшей!.. Оседлавшей
Пенно бушующего ахалтекинца,
Соединяется… переплетается…
Со златоколосистой аргамака гривой огнистой…

Тогда!..

Я чую, что я — Царский Конь!..
Бездонно!.. Бешено раскидистый!.. Игристый!..
Мечтающий скакать!.. Терзать!.. Плясать!.. Топтать!.. Лелеять!.. Воздымать!..
И семена плодовые метать —
В Наездницу!..
В мою Верховную Древнесогдийскую Царицу!..
В яростно падучую!.. В текучую!..
В Сладчайшую!..
Слетевшую с Коня!.. С меня!..
В траву!.. В медово… В бредово захмелевшую!..

Гой!.. Айххххх!.. Уррангх!..
Клич древних воинов Хакана Чингисхана!..
Айххххх!..
Воины Хакана сгинули, а Клич навек остался…

Айхххххххххх!..
Но где моя Бессмертная Наездница?..

И капли пены конной перемлело перезревшей
Падают!.. Разбрызганно!.. Разгневанно летят,
Как Семя Человечье!..
О, Творец!..
Как всё Тобой блаженно! свято перепутано!.. перевито!
Перемешано!..
До самого Скончания Вселенной…

Ночь… Дождь… Туман…
Моя одинокая саманная кибитка-ковчежец-челн
Плывёт… бредёт куда-то во Вселенной…

А куда грядёт сама Вселенная…куда… куда…

Я засыпаю …

Тут кто-то нежно скребётся… царапается…
Льнёт к моей незапертой дряхлой ореховой
Древнебухарской дверце…

— Кто там?..
Мне лень вставать из моих сонных одеял…
Тепло уходит от старого тела…
И потом долго ждать его…

Но никто не входит…
Но скребётся кротко…

Птица раненая?..
Мышь голодная?..
Суслик проворный?..
Пёс бродячий тычется чутким носом что ли?..

Тогда я встаю — открываю дверь…

Там… в тумане… в дожде…
Человек в кочевом… чабанском… мохнатом….
Пахучем … козьем халате…
Дождь алмазами блестит на его бороде…

Но глаза дивно горят…
Роятся в сыром тумане,
Как у ночного камышового кота, ярятся…

— Входи, путник…
Гость — даже ночной — свят…
Зачем тебе дождь?… Туман?… Ночь…

Он улыбается…
Зубы молодые…
Слепят, как альпийский снег…

— Мне идти надо…
Хотя никто не ждёт…
Но я всё надеюсь, что не все спят…
Ты не спишь…
Вот возьми… Три Древних Пера…

Одно — Орлиное… для пророчеств…
Второе — Лебединое… для вечных песен…
Третье — Куриное … для тленного тела…
Нынче — во Дни Золотого Тельца —
Никому не нужны Первое и Второе…
Все бегут за Третьим…

Айх!..

Я всё ещё не проснулся…
Туманно зеваю…
Ничего не чую…
И шепчу:
— Я старый… скоро вернусь в землю…
Иль — в Небеса… не знаю…
Но дай мне Два Пера — Первое и Второе…