Алексей Комаров - Рассказы старого лешего

— Держи, Ахмет, этих чертей! Не запалить бы коренника!

Вот и Артемьевка. Промчались пятьдесят верст, а этим монголкам хоть бы что. Проскачут и еще столько же.

Общество собралось за столом на террасе. Терраса очень широкая, окруженная массивной каменной балюстрадой. Колонки балюстрады обвивает могучими объятиями глициния. Вечер теплый, тихий. Над морем красуется луна, и ее отражение блестящей дорогой бежит от горизонта к берегу.

Общество занимает вопрос: когда бывает беспричинный страх и бывают ли необъяснимые случаи. Об этом мы говорим довольно долго, и были высказаны интересные мысли и рассказаны загадочные случаи. Но все это с чужих слов. Все это случалось с кем-то и когда-то, но не с нами. И всегда это бывает ночью и в каком-нибудь страшном месте — в лесу, в пустом заброшенном доме, в церкви, в старом сарае и прочая.

— Я как доктор утверждаю, — сказал Голуб, — что все эти необъяснимые случаи бывают с людьми психически ненормальными и во время каких-нибудь душевных потрясений. Здоровый человек не поддается этим болезненным травмам.

— Все это так, дорогой доктор, но бывают случаи, когда и здоровый человек теряет самообладание от беспричинного страха. Что может быть безобиднее бабочки — ничего, а вот для меня нет ничего ужаснее крупной ночной бабочки, когда она с жужжанием влетает в открытое окно и начинает кружить над свечой и над моей головой. Тут я теряю всякое самообладание и могу выпрыгнуть с пятого этажа. Я без дрожи не могу вспомнить, как такая бабочка прошлым летом ударилась о подушку и зажужжала, касаясь моего лица. Я нырнула под одеяло и потеряла сознание. Когда я очнулась, я долго не решалась выглянуть. Было темно. Свечу, видимо, погасила бабочка, и ее самой в комнате уже не было.

— Я вас понимаю, Марго, но это не беспричинный страх — это индивидуальная черта характера. Некоторые боятся пауков, другие кошек, мышей, мокриц… Вот сейчас мы тут сидим и мирно беседуем, а стоит появиться летучей мыши, самому безобидному из всех зверьков, и все наши милые дамы поднимут визг и вопли. Но это все реальные ужасы, а у нас речь зашла о тех страхах, которые нельзя объяснить. Я уверен, что эти страхи мы получили в наследство от наших предков, живших в каменном веке. Как могли они объяснить гром, молнию, бурю, извержение вулкана, землетрясение, холод, снег? Все это было страшно и непонятно. Теперь мы этого не боимся и все можем научно объяснить.

— Вы правы, доктор, теперь мы все можем научно объяснить, но… бывает так, что объяснить-то нам удается не сразу, далеко не сразу, а много времени спустя. Вот со мной был такой случай. Я тогда был еще мальчишкой, готовился поступить в консерваторию. То лето было грозовым, жарким, с проливными дождями. Гроза застала меня в лесу. Гром грохотал не переставая, с оглушительным треском разрывалось небо. Мне казалось, что кто-то там наверху старается попасть молнией в меня и никак не может: все мимо, все рядом. Признаться, я здорово струсил и стоял под елкой ни живой ни мертвый.

Гроза прошла. Раскаты грома доносились уже издали. До дома было далеко, и я пошел в соседнюю деревушку, где у меня были знакомые старички. Я был насквозь мокрый и мечтал у них просушиться. До деревушки было не больше двух верст, и я, иззябший, чтобы согреться, шел то бодрым шагом, то бегом. Солнце уже закатилось, и вечерние тени стали сгущаться. Вот и деревушка. Вот сенные сараи, овины. И тут… Как я не умер от страха! Я весь похолодел, ноги еле держали меня, а глаза я не мог отвести от… От чего бы вы думали? От двух живых голов, горчащих из земли. От двух голов моих знакомых старичков — старика и старухи. Две головы, торчащие из земли!

Панический страх сковал мои члены… Тут мне показалось, что старуха открыла один глаз… Я вскрикнул и бросился бежать назад в лес…

Я никому не говорил о своем страхе, о том, что я видел. Никогда потом я не был в этой деревушке, никогда не видел знакомых стариков.

Прошло много лет, и только тогда до меня дошла весть, что давным-давно старики попали в грозу в поле и их убила молния. Народ, по старому обычаю, закопал их по горло в землю, но и это не помогло.

Так вот почему из земли торчали их головы! А я до сих пор не могу без ужаса представить себе эту картину.

Тенор умолк, а всем стало немного жутко.

— Вот сейчас, — сказал художник, — вы посмотрите, какая кругом сказочная красота. Даже за сердце хватает. В такой сказочной красоте и должны совершаться сказочные чудеса, и я удивляюсь, что мы ходим, а не летаем, что вон там из лунного блеска не вылезает морское чудовище, что… ну, мало ли что может случиться… Или мы так огрубели от нашей обывательщины, что уже не замечаем сказки? А разве наши дамы не сказочные принцессы? Разве одна улыбка не покорит самое каменное сердце? Разве вот эти три сестры не греческие богини?

— Ай, ай, ай, наш милый художник начинает говорить дамам комплименты! Какой прогресс! Но вы отступаете от нашей темы. Нас всех взволновал рассказ нашего певца, нашего сладкозвучного тенора. Теперь ваша очередь. Расскажите нам о чем-нибудь очень страшном, что случилось с вами. Но непременно только с вами.

— С какой бы радостью я рассказал вам такую историю, но со мной не случалось необъяснимых страхов. Я прожил самую серую жизнь. Ни одно привидение, ни один домовой, ни один леший не сочли нужным познакомиться со мной.

Нет, я не могу исполнить ваше желание, да к тому же я сегодня провел необыкновенно прекрасный вечер. Я только что вернулся с рыбной ловли. Я весь полон ее поэзией. С трезубцем, как мифический Нептун, я смотрел на освещенное морское дно, там колыхались сказочные леса морских водорослей, мелькали блестящие рыбки. Вот, тихо шевеля плавниками, стоит морской ерш, вот на дне вдруг шевельнулся плоский камень и сразу превратился в камбалу. Перед носом нашей лодки была прилажена железная решетка, а в ней горела намоченная в керосине пакля. Кругом ночь, темнота, и только эти сказочные леса водорослей тихо колышутся в свете костра. Что мы поймали? Механик наловил на целый обед, да и другие тоже. Ну, а я не поймал почти ничего, только одного краба. Вот все, что я могу рассказать вам.