Сормуниршийн Дашдоров - Избранное

Возбужденные строители переглянулись. «А по плечу ли нам тягаться с самим Намсраем?» — написано было на их лицах. Тем не менее они стали весело переговариваться между собой.

Бэхтур, Дамдин и Чогдов в тот же вечер отправились к Жамбалу, чтобы предложить ему возглавить новую бригаду, которую они твердо решили создать.

Семья у Жамбала оказалась большой — у него было пятеро детей, и все уже ходили в школу. С ними жила и его теща, которая присматривала за детьми: жена работала санитаркой в больнице.

В юрте было чисто и опрятно, нигде ни соринки, словно и не было детворы. В печке весело трещал огонь. Верхний круг юрты и тоно были покрашены, стены утеплены толстым войлоком. Лишь старый радиоприемник выглядел не очень нарядно.

Его дети показали гостям, что они хорошо воспитаны. У монголов считается предосудительным, когда дети крутятся среди гостей или пожилых людей. За это их потом могут крепко наказать.

Жамбал, угощая гостей, внимательно выслушал их и заключил:

— Хорошо задумали, молодцы!.. Только зачем я вам понадобился? Стар я уже… Мне, по правде говоря, уже за вами не угнаться. А если потребуется в чем-либо моя помощь, то пожалуйста… Сами дерзайте, ребятки!

Возвращаясь домой, Бэхтур заметил:

— Старик чем-то недоволен… Вот только не пойму чем… Я-то его хорошо знаю — он любит быть в авангарде. Что же с ним произошло? Может, не верит в наши силы?

Увлекшись разговором, друзья не стали даже готовить ужин. В конце концов они решили, что бригадиром будет Бэхтур.

Чогдов подождал, пока Дамдин с Бэхтуром уснут, а сам сел писать письмо…

«От бедного Юндэна моей дорогой Хоролме… — снова начал он и, сообщив ей о своих последних новостях, перешел к главному: — Уже сейчас тороплю весну. Быстрее бы она наступала и зазеленела травка. Думаешь — почему? Да потому, что очень надеюсь, что ты именно в это время приедешь ко мне. Приедешь ведь, да? Конечно же, приедешь к своему бедному Юндэну…

Как приедешь в город, так сразу ищи стройку, да не простую, а ту, что с красным флажком. Сегодня мы создали новую бригаду и решили, что если будем выполнять свой план, то будем вывешивать флажок. Очень надеюсь, что флажок на нашей стройке будет всегда, так что ты сможешь легко найти меня… Повторяю — стройка, флажок… Поняла? Да, чуть не забыл! Вышли мне немного ячменя. Хочу приготовить наше блюдо и угостить друзей. Скоро пришлю тебе новые книги».

Через несколько дней закончились курсы, и всем вручили свидетельства. Дамдину не терпелось в тот же вечер отправиться к Самбу, встретиться с Гэрэл и выложить ей все, что у него на душе.

«Профессия у меня теперь есть, без работы не останусь. Внешне я не хуже и не лучше других, но душа у меня добрая… Вообще я человек мягкий, отзывчивый. Уж это-то я знаю хорошо… Если решишься, чтобы я стал твоим спутником жизни, то я всю свою жизнь буду носить тебя на руках… Ты девушка образованная. По сравнению с тобой я пока ничто, но человек, если захочет, всего сумеет добиться… Может, и стоит нам со временем соединить наши судьбы?» — вот что вертелось в голове у Дамдина.

Однако всех слушателей курсов пригласили в цирк, и сходить к Самбу Дамдину не удалось. Вскоре определились списки тех, кто должен был ехать на лесозаготовки. Дамдин попал в их число, и в одно морозное декабрьское утро машина доставила их в лес. «Ничего! Вернусь из леса и встречусь с Гэрэл… Обязательно встречусь», — думал он.

— Говорят, что на лесозаготовках много платят. Надо было бы и мне поехать, но как же быть с вечерней школой?.. Жаль! Ну ничего, как-нибудь выберу время и обязательно навещу вас там, — говорил Чогдов, провожая своих друзей.

Дамдину очень не хотелось расставаться с Чогдовом — он до того привык к нему, что без друга чувствовал себя неуютно и одиноко. Потом все-таки вспомнил: «Наверно, успел уже написать своей Хоролме, что поступил в школу. Приехала бы она весной и не застала его — нехорошо бы получилось… Конечно, правильно он сделал, что отказался».

— Как он там будет без нас? — спросил его в то утро Бэхтур.

— Будет учиться и писать письма своей Хоролме, — улыбнулся Дамдин.

— Все правильно он делает, по-мужски… Если уж взялся за что-то, надо доводить до конца, а не разбрасываться, — умудренно заметил Бэхтур.

Дамдин не ответил. Он снова подумал о Гэрэл, и ему стало казаться, что он едет вовсе не в лес, а к ней, вернее, возвращается к ней из какой-то дальней поездки.

«О чем задумался?» — хотел было спросить у него Бэхтур, но не стал, подумав: «Наверно, свою Гоби и мать вспомнил…»

Таинственный и неповторимый мир тайги… Ели, кедры, сосны, пихты грозно притихли, словно сказочные богатыри в белых дохах. Только сосны выделяются своим непокорным видом. Их толстые ветви в густой зеленой хвое не гнутся под тяжестью снега, гордо устремляясь ввысь, будто хвосты резвящихся жеребят.

Стоит такая чуткая тишина, какая, возможно, бывает только где-нибудь во дворце, давно покинутом его владельцами. Попробуйте ее вспугнуть, и вся тайга вздрогнет и начнет гудеть, словно пустая бочка.

В ясный солнечный день шапки снега на ветках деревьев переливаются красками, точно пенящееся, только что надоенное молоко. Запах хвои и смолы так свеж и приятен, что хочется долго стоять, не двигаясь, и полной грудью вдыхать его. Даже тени деревьев, подернутые синевой, словно бы тоже впитали в себя этот манящий аромат.

И еще потому кажется в тайге особенно уютно, что трескучий мороз и жгучий ветер не проникают в нее, в бессильной злобе свирепствуя где-то далеко за ее пределами. Дым от костра поднимается здесь вертикально вверх, столбом.

Мягкий, шелковистый снег рассыпается под ногами, играя зелеными, синими и розовыми бликами, словно осколки драгоценных камней. И стоит тайга, настороженно прислушивается, как необъезженная лошадь. Даже шорох крыльев какой-нибудь сороки или сойки, перелетающей с дерева на дерево, пугает ее. Она вздрагивает и роняет хлопьями снег с ветвей. Ну а если стукнуть какой-нибудь колотушкой по дереву, то раздается такой треск, будто это лед раскололся на большом озере.

В первый день лесорубы вдоволь побродили по тайге. Дамдин ходил по ней, словно турист, впервые попавший в Лхасу и осматривающий диковинные монастыри.

На пути ему попадались охотничьи лабазы, стоянки ягодников, поленницы дров, заваленные снегом, огромные колоты для стряхивания кедровых орехов.

«Летом и осенью здесь, должно быть, шумно и весело», — думал Дамдин.

На другой же день работа закипела… Дамдин не переставал восторгаться неповторимой красотой тайги, свежим и чистым воздухом. По сравнению с дымным городом лес ему представлялся раем.