Сормуниршийн Дашдоров - Избранное

После этого разговора он долгое время не мог встретиться с Гэрэл. Изредка после работы слонялся по городу и приходил домой только к ужину. Чогдов сразу же начинал допытываться:

— Ну что ты скрываешь от нас? Все равно не поверим… Ясно, опять встречался с ней… Так ведь? Да я по глазам твоим вижу…

Дамдин говорил правду, переживал, что не может встретиться с ней, но они не верили ему.

— Жена-то у тебя намечается образованная… Вот и сам учись, расти. Читай, ходи по театрам! На свиданиях будешь удивлять ее. Это же здорово! — не давал ему прохода Чогдов. — Ты слишком много сам себе придумываешь… Видел я таких, которые, прочитав какой-нибудь любовный роман, пытались строить из себя таких же идеальных героев. Искусственная эта любовь! Он, видите ли, влюбившись без ума, ждет, пока ее не проймет, пока она не даст ответа… Вздумали играть в Ромео и Джульетту. Чепуха все это! В жизни все по-другому. Могу рассказать тебе сколько угодно случаев, когда влюблялись с первого взгляда — и намертво. Или еще так бывает: полюбили друг друга и тянут, тянут… Встречаются чуть ли не каждый день, а о свадьбе заговорить не решаются… А ведь мы, парни, первыми должны делать предложение! Иначе проходит еще какое-то время, и от любви ничего не остается — успели наскучить друг другу… Чего ждать-то? Не понимаю!

После такой накачки Дамдин начинал переживать еще больше. «Не ленись, дорогой! В любви лениться грешно!» — частенько повторял Чогдов.

Дамдин много размышлял над словами Чогдова: «Может, и впрямь меня лень заела?.. Да нет же! Исключено… Вот мучиться я действительно мучаюсь… Уж больно застенчивым рос. Да и что я видел в жизни до города?.. Деревенщина… Смотрю на какую-нибудь парочку, держащуюся за руки, и стыдно. Куда уж там самому… Бэхтур… Чогдов… До чего же свободно держатся они с девчатами. А я и слово «любовь» не могу выговорить — стыдно… Как еще я признался Чогдову? Уму непостижимо. Когда же я стану таким, как они? Чего доброго, пока я терзаюсь здесь, Гэрэл может привыкнуть к кому-нибудь, постепенно влюбится в него и отвернется от меня… Что я тогда буду делать… Нет, не созрел я еще для решительных шагов… И как только смог решиться тогда на такое? Прямо как сон… Нет! Это не я был…»

С каждым днем Дамдин все больше и больше привязывался к городу. «Он принес мне счастье! Здесь я встретил свою любовь… Моя несбыточная мечта становится явью», — шептал он. Его душа была полна любви и нежности к Гэрэл и ко всему, что его окружало.

Дым, валящий из высоких и низких труб, тут же прижимается к земле, словно боясь холода. Пешеходы все торопятся, почти бегут. Снег слежался, затвердел. Ударили трескучие морозы.

На улицах города появились худонцы. Ведя на поводу своих верблюдов, они кричат: «Покупайте мясо! Баранина!»

«Дрова покупайте! Прямо из лесу!» — перебивая их, на разные голоса зазывают местные дровосеки.

В город пришла настоящая зима, а комнатным цветам нипочем и тридцатиградусные морозы. Они цветут, источая весенний аромат.

Лучи солнца, пробившись сквозь запотевшие стекла, приятно грели левое плечо Дамдина. За окном торчали голые деревья, чирикали воробьи, радуясь солнцу. В теплой комнате надоедливо гудела единственная муха, пытаясь сесть на нос инженера Сундуя. «Как же она не заснула?» — следил за ней Дамдин, одновременно слушая Сундуя, того самого, который раньше приходил в дом Самбу.

Сундуй был все такой же аккуратный: бритый, гладко причесанный. На правом лацкане его пиджака сверкал красивый значок. Слушатели, рассматривая его, перешептывались: «Видать, какой-то институт в СССР закончил… Я слышал, мать у него штукатуром работает… Из простой семьи, а вот ведь выучился… Люди говорят, что он очень знающий инженер…»

Прислушиваясь к ним, Дамдин с гордостью думал: «А я вот давно с ним знаком». Действительно, в первый же день он узнал Дамдина и, здороваясь с ним за руку, по-свойски попросил его повесить на доску большой плакат.

— А вы бываете у Самбу-гуая? — успел поинтересоваться Дамдин.

— Давненько не был… Никак не выберу время… Ну, садись! Давайте начнем! — сказал он и сразу же приступил к лекции. Оказалось, что на плакате изображен макет одного из микрорайонов города.

— Если подходить с сегодняшними мерками, то трудно даже поверить, что когда-то можно будет завершить это строительство, — начал он. Слушать его было интересно. Лекцию он сопровождал показом различных схем, рисунков, архитектурных проектов.

— Эту стройку должны осилить мы с вами, а для этого надо многое знать… Без соответствующей подготовки все дело можно испортить…

Свои объяснения он постоянно чередовал с какой-нибудь информацией, никак не связанной с темой. К примеру, о возникновении знаменитых городов мира, об истории строительства станций московского метро. При этом раздавал открытки с их изображениями. Рассматривая их, один слушатель признался:

— Право, трудно поверить, что такое можно создать человеческими руками…

— Все создано человеком, его руками… Да и мы с вами со временем можем такое создать… Возьмите, например, здание нашего Центрального театра!.. Или Дом правительства, Министерство иностранных дел, здание университета — все это дело рук человеческих… Так и здесь… Да что я говорю… Здание Московского университета высотой в тридцать два этажа!.. — вдохновлялся Сундуй.

Тут его перебили:

— А кирпичи как же таскали? Так же, как и мы?

— Правильный вопрос. Там многое сделали электричество и техника. Скоро и у нас они появятся. Сами увидите! Электричество будет месить раствор, а краны начнут поднимать кирпичи… Мы с вами преобразим наш город. Все эти невзрачные домишки, бараки сотрем с лица земли, и очень скоро! Некоторые иностранные корреспонденты называют наш город войлочным… Пусть упражняются! Наше время придет, — твердо и решительно заключил он.

— Нам до этого, видимо, не дожить… Наверно, такая стройка развернется при коммунизме, — вздохнул кто-то.

Сундуй тут же покачал головой и, улыбаясь, ответил:

— Дорогие мои! Коммунизм не сразу строится. Думаете, в него можно переселиться, как в новый айл? Нет, братцы! То, что мы строим сейчас, — это уже стройка коммунизма… Мы с вами прокладываем ему дорогу…

Сундуй любил, когда ему задавали вопросы, сам частенько требовал: «А теперь спрашивайте!» Возможно, поэтому иногда возникали такие вопросы, которые в другой раз и в голову бы не пришли.

Как-то один пожилой мужчина спросил:

— Инженер! Коммунизм — это что-то целое, неразделимое, или как? Строят-то его по частям или сразу?

Дамдину вопрос показался весьма интересным, но и очень трудным. «Что же ответит Сундуй?» — заерзал он, а тот, кашлянув, принялся шагать взад-вперед.