Олег Лукьянченко - Провинциздат

Но и определив, кто есть кто в табели о рангах, Елена Борисовна не заканчивала ещё сбор исходных данных для начисления – полагалось (что неукоснительно соблюдали) также выяснить, в который раз тиражирует свой труд автор. Ежели в первый, ему причиталось сто процентов, ежели во второй и третий, то уже только шестьдесят, а дальше и ещё меньше. То есть чем популярней оказывалась книга, тем меньше и меньше с каждым новым изданием платили её сочинителю. Сей утончённо мудрый порядок был установлен в те ещё времена и изобретён, по слухам, тогдашним верховным правителем с суровой воспитательной целью: тормошить заленившиеся таланты и не позволять им слизывать пенки с одного и того же шедевра, а регулярно строчить всё новые и новые.

Однако и этим не исчерпывалась предварительная информация для эквивалентной оплаты пиструда: учитывался ещё тираж обнародованной книги, но тут уже Андрей терялся в арифметических джунглях и не в состоянии был понять изощрённых тонкостей составителей гонорарной сетки…

Так что было что считать Елене Борисовне, было!..

4

Елена Борисовна с недовольной миной изучила командировочное и с неким оттенком высокомерия вопросила:

– Так вы только на один день едете?

– Да вроде бы.

– Чего ж я вам буду сейчас выплачивать – что у вас, на дорогу не хватит?.. Смотрите только билеты привезите, заполните авансовый отчёт, билеты приложите – тогда мы вам и оплатим… Да и денег сейчас у кассира нет, – прибавила она.

«Ох уж эти бухгалтера, – подумал Андрей, выходя в машбюро, – никогда у них денег нет. И логика потрясающая: на один день еду – нет, а если б на месяц – тогда нашлись бы, что ли?..»

Тут его притормозила Свекольникова:

– Андрей Леонидович, захватите вашу работу.

– Какую работу?

– Скрипника рукопись – у меня всё готово.

– Какого ещё Скрипника?

Свекольникова удивилась:

– Разве это не ваша работа – «Легенды подонского края» – нашего писателя-ветерана книжечка.

Андрей не удержал брезгливой гримасы. Он совсем позабыл, что на нём висит ещё и сборник этого старого маразматика.

– Я б таких писателей и на порог издательства не пускал, – опрометчиво буркнул он с досады, беря стопу машинописных страниц.

На лестнице он едва не столкнулся с пожилым мужичком, одетым явно не по сезону: в засаленное пальто с некогда меховым воротником и облысевшую шапку пирожком. Мужичок суетливо посторонился, снял шапку и вежливо спросил:

– Будьте любезны, где тут у вас бухгалтерия?

Андрей молча ткнул рукой вверх и пошёл к себе.

5

В редакции Трифотина, по-носорожьи топоча вокруг всё ещё недоразгребённой «подонской кучи», собирала сумки для предобеденного рейда по окрестным магазинам, место Туляковшина пустовало, а Лошакова сидела, мрачно насупившись, и смотрела прямо перед собой в одну точку. Из-под рук выглядывала Андреева докладная. «Ага, – смекнул Андрей, – вот что испортило ей настроение. Ну-ну…»

Трифотина протаранила дверь и скрылась, и Андрей с Лошаковой остались вдвоём. Минут пять их соединяло физически ощутимое Андреем поле напряжённой тишины, которое первой, не выдержав, разорвала начальница:

– Андрей Леонидович, – произнесла она с пружинящей мягкостью, – нам нужно с вами поговорить.

– Пожалуйста, – с готовностью отозвался он.

– Идите поближе, – пригласила она, жестом указывая на кресло рядом со своим столом. «Это ещё зачем? – не понял он. – Для пущей задушевности разве?» Но причин для отказа не было, и он занял предложенное ему место; правда, уселся не на сиденье, откуда ему пришлось бы сворачивать набок шею, чтоб видеть собеседницу, а на подлокотник – поза не очень удобная, зато головой вертеть не надо.

Не успел он приспособиться к этой почти акробатической позе, как дверь распахнулась и в комнату реактивным снарядом влетела Хухмина. Лицо её выражало неподдельный ужас.

– Камила Павловна, вы заключали договор с Рэем Брэдбери? – простонала она, задыхаясь.

Лошакова раскрыла рот и усиленно захлопала веками.

– Как с Рэем Брэдбери?.. С переводчиком, вы хотите сказать?.. – растерянно пролепетала она.

– Да не с переводчиком! С автором! Он к нам пришёл и требует гонорар!

– Но ведь он… давно умер?.. – неуверенно возразила Лошакова и с надеждой повернулась к Андрею: может, тот что-то понял?..

– Я, признаться, не слышал, чтобы Рэй Брэдбери умер. Надеюсь, что он в добром здравии. Но вот насчёт того, что он сам пожаловал за гонораром, я, откровенно говоря, сомневаюсь, – деликатно высказался Андрей и закусил губу, чтоб не рассмеяться: речь шла не иначе как о том чокнутом, с которым он столкнулся на лестнице.

– Да он у нас в бухгалтерии сидит! – завопила Хухмина, – вот его заявление. – Она протянула Лошаковой какую-то бумажку.

Через плечо начальницы Андрей прочитал:

Прошу выдать гонорар за мою книгу «451° по Фарен-Гейту».

Рэй Брэдбери.

«Чегой-то он Фаренгейта через дефис изобразил? – удивился Андрей. – А, ну да: на обложке ж перенос – вот он и перекатал один к одному».

До Лошаковой, наконец, что-то дошло.

– Елена Борисовна, да это какой-то жулик! Гоните его в шею!

– Но он же сказал, что это он Рэй Брэдбери! – не сдавалась Хухмина.

– А если он скажет, что Пушкин?! – вспылила Лошакова.

– Так что же делать? – всплеснула руками Хухмина.

– Елена Борисовна, а вы у него документы спросите, – посоветовал Андрей.

Хухмина непонимающе взглянула на Андрея, потом в глазах у неё мелькнул проблеск мысли, и она рванулась к двери…

Происшествие несколько разрядило предгрозовую атмосферу в редакции. Лошакова даже слегка повеселела, и Андрей расслабился.

– Андрей Леонидович, – совсем уж добродушным тоном продолжила прерванный разговор Лошакова, – скажите, что вы против меня имеете?

Андрей на секунду задумался, прежде чем ответить на этот неожиданный вопрос, и, видно, этого времени оказалось мало, чтобы обдумать все нюансы ответа и возможные его последствия, а из привычки к точности он начал не с самого главного и существенного (то есть с принципиального своего несогласия с той политикой, которую проводит Лошакова как заведующая редакцией художественной литературы, тиражируя серость и посредственность и отвергая всё самобытное и незаурядное), а в хронологической, что ли, последовательности. Это была тактическая ошибка, которая обошлась ему дорого, но мог ли он предусмотреть всё заранее?..

– Я против вас ничего не имею, Камила Павловна, скорее, это вы что-то против меня имеете, если судить по вашему отношению к моей рукописи.

Лошакова изобразила непонимание, и он стал подробнее объяснять, что имеет в виду:

– Вы получили рукопись и удосужились прочитать её только после моего обращения к директору, нарушив нормативные сроки прохождения; вы, имея две одобрительные рецензии, предъявили мне требования по доработке, с которыми я не был согласен, а когда я всё-таки их выполнил, снова на неопределённый срок отложили её в долгий ящик. Могу ли я расценивать всё это иначе, как нежелание издавать мою книжку?..