Олег Лукьянченко - Провинциздат

Нельзя сказать, что перелистывание этого рукотворного шедевра очень уж развеселило Андрея – скорее, просто развлекло, но он расслабился и, когда его, прервав забаву, вызвали к главному, никак не готов был увидеть там Казорезова, а тем паче объясняться с ним, и даже непроизвольно вздрогнул. Может быть, это не заметили со стороны, даже наверняка не заметили, потому что в последние месяцы, даже расслабляясь, он кое-какие пружинки держал на взводе, но как бы там ни было, заметили этот вздрог другие или нет, Андрей все-таки растерялся и, не имея заранее подготовленной линии поведения, вынужден был импровизировать на ходу. Он вопросительно взглянул на Цибулю, но тот не выдал никакой преамбулы, а Казорезов сразу пошел в атаку:

– Где редзаключение!? Я узнаю, что редзаключение на мою книгу гуляет по Провинциздату, ходят всякие слухи, а меня водят за нос! Я требую дать мне редзаключение! – с каждым выкриком Анемподист возбуждался все больше и на последних словах верещал, будто его начинали резать. И чем сильнее ярился Казорезов, тем спокойнее становился Андрей. Теперь он знал, как себя вести.

– Вы меня вызывали, Василий Иванович? – мимо распаленного Анемподиста, спокойно, словно происходящее его не касалось, спросил Андрей.

– Я на вас доброжелательно рецензию писал, – продолжал взвинчивать тон Казорезов, – я вам помочь хотел, как молодому литератору, а вы мне теперь мстите!..

Хотя Андрей и отметил боковой извилиной искаженную логику последнего высказывания (как это – мстить за доброжелательность?), он, все так же глядя мимо Анемподиста, досадливо поморщился и деловым, озабоченным тоном заявил:

– Василий Иванович, если у вас ко мне дело, так говорите поживее, а то мне недосуг выслушивать тут чужие истерики.

Сидящая у стены Лошакова застыла с открытым ртом, Казорезов осекся, а Цибуля голосом робота, у которого иссякает питание, процедил:

– Андрей Леонидович, дайте нам, пожалуйста, редзаключение на рукопись Анемподиста Захаровича.

Стоя вполоборота в дверях, Андрей бросил:

– Оно у секретаря партбюро, насколько мне известно, – и размеренным шагом отправился к себе.

Через несколько минут по коридору разнесся многоногий топот, верещанье Казорезова, но более спокойное, и в ответ ему оправдывающееся мямленье Тих-Тиха, потом шаги с ускорением к выходу, хлопанье деревянной створки, взвизг в тоне угрозы с лестницы и завершающий чугунный удар нижней двери.

9

Дома Андрея ждало письмо из столичного издательства. Он распечатал конверт со смешанным чувством тревоги и надежды…

Писал редактор, тот самый, с кем ему не довелось познакомиться в сентябре. Почерк корявый, но кое-как разобрать можно…

«В Ваших новых вещах не увидел ничего кроме литературной грамотности…»

«Вы страдаете пороком многих начинающих – скорописанием…»

«Считаем Вас перспективным автором, но нужно посидеть еще годик, написать что-нибудь новенькое…»

Он перечитал раз, другой, третий… Смысл не менялся. Неведомый ему редактор без всяких доводов – разве что у них там начинающим полагается быть малограмотными?.. – отверг его новые вещи, которые Андрей считал главными и лучшими в будущей книге.

Такого удара он не предвидел.

Глава восьмая. Документы

ОТ АВТОРА

Приведенные ниже документы (за исключением, естественно, первого) попали на глаза Андрею через годы после описываемых событий. А в то время, которое в них отражено, он знал об их существовании лишь понаслышке. Для удобства читателя, чтобы ему не теряться в догадках о подоплеке последующих перипетий, воспроизвожу эти документы в отдельной главе, полностью сохраняя стилистику и правописание подлинников.

1

РЕДАКТОРСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

на рукопись А. Казорезова «Плешивый овраг».

Повести и рассказы

(общий объем – 19 авторских листов)

В рукопись А. Казорезова, представленную после доработки в соответствии с рецензией Главка, включены две повести («Судьба водовоза» и «Тайна затонувшей субмарины») и двенадцать рассказов. Большая часть представленных текстов уже тиражировалась Провинциздатом. Следовательно, А. Казорезов по сути дела собирается переиздать старые свои произведения с добавлением нескольких новых рассказов.

В повести «Судьба водовоза» рассказ ведется от лица главного героя по фамилии Макухин (профессия – плотник, отчество – Терентьевич, имя и возраст не обозначены). В предисловии раскрывается общий замысел автора: «…рассказать о людях одного колхоза, вернее – одной полеводческой бригады… Только заранее говорю, – предупреждает автор, – это не повесть с непременным сюжетом и сквозным действием. В каждой новелле свои события со своими главными и второстепенными действующими лицами».

Памятуя о хрестоматийном пушкинском завете судить художника по законам, им самим над собой признанным, уточним детали авторского замысла:

а) изобразить характеры жителей современного села;

б) установка на повествование о конкретных делах;

в) отсутствие сюжета и сквозного действия;

г) событийная завершенность каждой новеллы, из которых складывается повесть.

Попробуем определить: о каких же сюжетно завершенных в каждой новелле событиях идет речь.

В первой главе бригадир комплексной бригады Хлыстов предлагает Макухину стать водовозом. Во второй главе Макухин помогает кузнецу Лубянкину ремонтировать водовозку. В третьей – получает на конюшне лошадей, в четвертой – везет воду на птицеферму; в пятой – сажает на грядке тюльпаны. В главах с шестой по девятую – возит воду, в десятой – работает ночью на току; в одиннадцатой – посещает сторожа на бахче, в двенадцатой, – рискуя жизнью, тушит пожар на колхозном поле; в тринадцатой – участвует в празднике по случаю окончания полевых работ, и, наконец, в заключительной, четырнадцатой, – помогает ставить памятник героям гражданской войны, после чего возвращает лошадей на конюшню.

Как сказано в рецензии Главка: «… метод построения подобных произведений ясен. Без героического тушения пожара на колхозном поле они обойтись не могут».

Отметим также, что оказывается несправедливой авторская оговорка об отсутствии сюжета и сквозного действия. Сюжет, как мы видим, имеется, равно как и сквозная фигура героя-рассказчика, который, работая водовозом, встречается с разными людьми.

Но вот прием повествования от первого лица используется некорректно. Этот прием предполагает изображение людей и событий, с которыми рассказчик соприкасается непосредственно. Но уже во второй главе повествовательная логика нарушается.

Макухин и кузнец Востряков ремонтируют водовозку. Неожиданно рассказчик сообщает: «Почему-то вдруг вспомнилось (sic!) мне первый день его появления в кузнице». И затем следует подробный рассказ о том, как Востряков начинал осваивать свою профессию. Когда это было? Неизвестно. Откуда об этом знает рассказчик? Объяснений нет. То есть повествователь уходит в сторону, а за него излагает сам автор.