Олег Лукьянченко - Провинциздат

Таким образом, в план выпуска 1986 года включена рукопись низкого идейно-художественного уровня, и сделано это в нарушение недвусмысленного распоряжения Главка.

Считая такой факт недопустимым, прошу партийное бюро вмешаться и воспрепятствовать грубому нарушению администрацией издательства исполнительской дисциплины, которое может привести к тиражированию текстов низкого идейно-художественного уровня, что особенно недопустимо сегодня – в свете повышенных требований партии к качеству выпускаемой продукции.

15 октября 1985 года. А.Л. Амарин.

Второй экземпляр Андрей спрятал в портфель, а первый, вместе с копией своего редзаключения, отнес в редакцию производственной и сельскохозяйственной литературы новому секретарю партбюро Тихону Тихоновичу Неустоеву.

Примерно через час в редакции появилась крайне взволнованная Монахова и ринулась к Андрееву столу.

– Андрей Леонидович, что вы нам принесли?! – по ее тону можно было предположить, что принесенное было если не бомбой замедленного действия, то, по крайней мере, чем-то омерзительно неприличным.

Андрей неторопливо поднялся с места и мирным дружелюбным голосом удивленно ответил:

– Да я вам, Зоя Ивановна, вроде бы ничего не приносил. Я написал докладную и отдал ее секретарю партбюро товарищу Неустоеву.

– А он передал мне!

– Зачем? – искренне удивился Андрей. – Вы ведь, кажется, уже не секретарь?

– Я член партбюро и председатель комиссии по контролю за деятельности администрации.

– Ну простите, этого я не знал. Тогда все правильно. Вот и проконтролируйте, пожалуйста. Выясните, почему администрация издательства не выполняет требований вышестоящей инстанции.

– Да что нам эта инстанция! – задыхаясь от возмущения, воскликнула она. – У нас свой апком есть!

– Ну, вам видней, как там одно с другим совмещается. Разбирайтесь сами. А у меня, простите, есть дела и поважней.

Монахова набрала воздуха, чтобы сказать что-то еще, но, вероятно, не нашла подходящих слов и рванулась обратно к двери.

После ее ухода в редакции установилась тишина, которую принято называть предгрозовой.

8

Тем не менее на следующее утро ничто не обещало скандала. Напротив, началось оно с неординарных развлечений. Ткнувшись в свою редакцию, Андрей обнаружил, что дверь заперта. Странно. Никого еще нет, что ли? Ключа за стеклом на щите тоже не было. Он сунулся с вопросом к секретарше Марусе – та, загадочно улыбаясь, шепнула:

– Погуляйте пока. Там у вас Неонилла Александровна с прокурором уединились…

Вот оно как! Выходит, не зря Бобчинский на что-то намекал… И Кречетова с самого лета не появлялась в Провинциздате. Неужели и впрямь слухи о вымогательстве взятки подтвердились и Трифотину решили взять за жабры?..

Вскоре, однако, замок щелкнул и дверь выпустила плюгавенького человечка, который смущенно кланялся, целуя через порог ручку Неониллы Александровны, а та, тоже как бы смущенная, но на самом деле, скорее, приятно-возбужденная, произносила что-то радостно-невразумительное, по обыкновению звонко причмокивая. Тут к плюгавенькому человечку с двух сторон подбежали директор и главный редактор, не менее приятно-возбужденные, чем вышедшая в коридор парочка, подхватили его под руки, стали зазывать каждый в свой кабинет, но тот, любезно расшаркиваясь, отнекивался, ссылался на занятость, и только повторял как заведенный: «Спасибо, спасибо, спасибо...»

Смысл этой сцены оставался Андрею непонятен до тех пор, пока его не просветила всезнающая Сырнева. Прокурор-то оказался не просто прокурором, а еще и руководителем народного хора ветеранов, составителем сборника песен «Куда течет Подон», гранки которого вчера только поступили из типографии. Так что посетил Трифотину не грозный блюститель закона, а скромный начинающий автор, впервые в жизни выпускающий собственную книгу.

«Ну и ну!» – сказал сам себе Андрей, выходя из производственного отдела в приемную. На столе секретарши он увидел толстенную посылку, обшитую мешковиной, на которой бросалась в глаза надпись: «Ценность – 400 рублей». Обратный адрес был местный. «Не слабо, – подумал он, – вместо того чтоб привезти самому или с кем-нибудь передать, ежели вдруг инвалид, – угрохать столько денег на пересылку…»

Он рассказал о посылке Туляковшину – тот пошел посмотрел, и у него аж глаза заблестели коллекционерской страстью от предвкушения какого-нибудь необычного графоманского опуса.

Когда через несколько минут содержимое посылки легло на стол к главному, тот, видимо, был потрясен увиденным, потому что собственноручно и сразу же принес ее Туляковшину (Лошакова с утра секретничала в монаховской келье), а он поделился «лакомством» с Андреем.

Это и в самом деле было зрелище! Два толстенных самодельных фолианта листов по пятьсот каждый представляли собой не первый и второй экземпляры рукописи, как предположили Туляковшин с Андреем поначалу, а два тома.

На титульном листе первого каллиграфически выведено было разноцветными фломастерами:

О ЛЮБВИ ЛЮБАВЫ И ИВАШКИ

Лирико-исторический роман-легенда

Следующая страница содержала три посвящения:

XXVII съезду КПСС

Международному фестивалю молодежи

40-летию Организации Объединенных Наций

Дальше следовало три страницы с тремя ксерокопированными портретами. Подписи уведомляли, что первый из них изображает автора, два других – центральных героев романа.

В первой главе идиллическая пастораль влюбленной пары древних русичей (в наиболее лирических местах некоторые строки, – вероятно, чересчур, по мнению автора, откровенные, – были старательно замазаны белилами) сметалась нежданным татарским нашествием, после чего Любава попадала в полон, а Ивашка отправлялся вызволять ее оттуда. Затем действие, как можно было определить на беглый взгляд, развивалось параллельно: странствия Ивашки и страдания Любавы в плену, причем композиционные приемы автора по новаторству были, пожалуй, ни с чем не сравнимы, во всяком случае прежде Андрей не встречал ничего даже отдаленно похожего. Герой, например, попадал в древнюю Болгарию – действие прерывалось, следовала энциклопедическая справка об этой стране, сопровождаемая рекламными фото из журнала «Вокруг света», которые сменялись вырезками из научных и популярных изданий, всесторонне освещающими прошлое и настоящее дружественной страны, и занимала эта информация страниц этак пятьдесят.

Героиня тем временем, тоскуя по возлюбленному, вела нескончаемые беседы со своей товаркой по несчастью: чтобы утешить друг друга, они рассказывали былины, каждая из которых приводилась полностью и, естественно, тоже занимала десяток-дюжину страниц…