Ахмед Рушди - Кишот [litres]

Девушка за стойкой кафе внезапно подскочила, в буквальном смысле подпрыгнула вверх.

– Вы это видите? – вопила она.

Предметы на стойке тоже начали подпрыгивать.

– Небольшое землетрясение, – трезвый друг явно старался сохранять спокойствие.

– Никакое это не землетрясение, – заявил пьяный.

Санчо подбежал к двери и выглянул на улицу. Он увидел, что мистер Ионеско вышел из своего мотеля через дорогу от кафе и смотрит в том же направлении, что и он. Вскоре с диким грохотом из-за угла показался огромный мастодонт, М. americanum, живой и во плоти, хотя последних представителей этого вида видели в Северной Америке не менее десяти тысяч лет назад. Он энергично двигался по дороге, круша припаркованные машины и витрины магазинов. От ужаса Санчо замер на месте, не в силах шелохнуться.

– Господь Всемогущий! – завопил мистер Ионеско. – Фрэнки, это ты?

– С тех пор как я приехал сюда из Румынии, спасаясь от коммунизма, среди жителей Беренгера еще не бывало подобного раскола, – рассказывал мистер Ионеско.

Они втроем сидели в баре его мотеля и занимались тем, что им было сейчас больше всего нужно: распивали крепкие напитки. Ионеско пил водку, Кишот и Санчо – виски.

– Не представляю, чем все это может закончиться, – продолжал владелец мотеля. – Кто будет застилать постели и пылесосить номера? В происходящем нет никакой логики. Совершенно нормальные люди, абсолютно нормальные – мои соседи, сотрудники отеля, одноклассники моих детей – за ночь перерождаются в мастодонтов! Просто так, на ровном месте! Предугадать, кто будет следующим, невозможно. Теперь вы понимаете, почему я хотел осмотреть ваши уши, носы и зубы? Искал, как я это называю, признаки мастодонтизма, хотя медициной и не доказано, что есть такое заболевание.

– А до появления мастодонтов люди жили в вашем городе счастливо? – поинтересовался Кишот.

Ионеско пожал плечами.

– Счастливо или нет, кто знает. Но они выглядели нормальными людьми. А теперь оказалось, что многие из них были мастодонтами в человеческой, так сказать, шкуре.

– Насколько многие? – поинтересовался Санчо.

Ионеско беспомощно взмахнул руками:

– Трудно сказать. После перерождения они в основном держатся вместе, у реки, мы туда больше не ходим, хотя раньше там рука об руку гуляли влюбленные, и люди приходили закусить хот-догом с содовой и полюбоваться закатом над водой. Иногда кто-то из них вламывается в город, как сейчас Фрэнки, – хотят посмотреть на свои старые дома, может, хотят, чтобы все вернулось, как было, а может, ненавидят свои прежние жилища за то, что они их больше не принимают, и хотят разрушить здесь все до последнего камня. В центре люди буквально сходят с ума от страха, все ищут друг у друга первые признаки перерождения, когда уши и зубы увеличиваются и появляются клыки. Как только ты превращаешься в мастодонта, не можешь здраво мыслить. Мастодонты отказываются признавать, что превратились в жутких сюрреалистических мутантов, проявляют злобу и агрессию, запрещают своим детям ходить в школы, отказываются признавать, что образование необходимо. Лично я считаю, что многие из них по-прежнему способны изъясняться на английском, но вместо этого они предпочитают реветь, как чертов горн. Когда это только начиналось, пара монстров пыталась убедить нас, что они – истинные американцы, в то время как мы – динозавры, которым давным-давно следовало полностью вымереть. Но потом они перестали с нами разговаривать, только ревут, как сломанный горн.

– Я слышал, как играют на горне, – сухо заметил Кишот. – Уверяю вас, он звучит несколько иначе, чем вы полагаете.

Ионеско и бровью не повел.

– Для меня слова горн и мастодонт неотделимы, – только и сказал он. – Больше тут и сказать-то нечего.

– Когда мы заселялись, – спросил его Санчо, – вы сначала сказали что-то насчет баррикад, а потом притворились, что такого не было.

– Здесь планируют сделать карантинную зону, – объяснил Ионеско. – Из-за мастодонтизма. Чтобы не позволить Соединенным Штатам Америки стать страной мастодонтов. Во всяком случае нам это обещали – на местном радио, из грузовиков городских властей через мегафоны, на сайтах официальных учреждений. Но вы здесь, а это значит, что никакие баррикады не были построены. И мастодонты, возможно, уже в тоннеле Линкольна, и теперь слишком поздно, уже все потеряно.

– Не все изменения обратимы, – начал рассуждать Кишот. – В какой-то момент наступает, если угодно, точка невозврата, пройдя которую нам придется признать, что мастодонты – такие же граждане, как мы сами, и начать строить с ними отношения, как бы враждебно они ни были к нам настроены, какими бы незаинтересованными и предвзятыми ни оказались. Хотя мы давно и много путешествуем, но ни разу нигде не слышали о подобных существах, а это значит, что, скорее всего, это проблема Беренгера, местного микрокосма, и если так, все под контролем, и Америка по-прежнему останется страной, которой была всегда.

– Но нам-то что делать? – Ионеско чуть не плакал. – Мой бизнес уничтожен, как и почти все в этом городе.

Не выпуская стакана с виски, Кишот поднялся на ноги. Его слегка покачивало.

– Теперь я вижу, что мы почти прошли четвертую долину, – патетически заявил он. – Ведь то, что мы считали своей реальностью, полностью перестало существовать, и теперь нашему взору открываются мрачные откровения о том, как все может обстоять на самом деле. Эти картины явлены нам, как я понимаю, поскольку они – важный этап Пути. Скинув пелену реальности, я, возможно, окажусь в том месте, где мне откроется дорога к моей Возлюбленной.

– Что он такое говорит? – уточнил Ионеско у Санчо. – Какую пелену? Мы здесь и так имеем дело с жутким массовым безумием, нам только его умопомешательства не хватало.

– Он всегда так изъясняется, – миролюбиво пояснил Санчо. – Не обращайте внимания.

– Пелена именуется словом майя, – продолжал Кишот. – Это сеть иллюзий, которая мешает нам видеть мир ясно. На самом деле то, что мы прежде ошибочно считали реальностью, всего лишь ошибка восприятия, обман зрения, вынужденного видеть мир через сеть майи. Но теперь, когда пелена майи спала с наших глаз, мы видим и чувствуем мир таким, каков он есть.

– То есть истинная реальность – это мастодонты? – уточнил Ионеско.

– Истинная реальность – это все, что нам предстоит преодолеть ради воссоединения с Возлюбленной, – пояснил Кишот.

Следующая ночь – по крайней мере для Санчо – прошла почти без сна, Кишот же спал крепко и безмятежно, даже похрапывал; утром юноша поднялся ни свет ни заря и тщательно, словно солдат перед дальним походом, оделся и собрался. Ионеско поджидал их в простенькой столовой мотеля.