Ахмед Рушди - Кишот [litres]

– Мне нужно сделать еще очень много, чтобы стать достойным ее общества, – сказал он Санчо и продолжил, как казалось со стороны, ровным счетом ничего не делать.

Санчо же знакомился с городом методично, он поставил перед собой задачу каждый день отправляться изучать какой-то новый район. Случалось, что Кишот на время сбрасывал охватившую его апатию и шел вместе с сыном. Во время таких вылазок выяснялось, что всякий раз он заранее придумывал программу, которая поможет ему и Санчо легче включиться в жизнь города: приобретал билеты на съемки ток-шоу и сериалов “50 Централ”, “Пирамида”, “За едой”, “Шоу доктора Оз”, “Доброе утро, Америка” и др.; на съемках, оказавшись в привычном для себя мире, он даже начинал напоминать себя прежнего.

Но разве не должен он был отречься от своих прежних привязанностей в четвертой долине, как сам же и говорил? Или он возвращается к ним вновь? Не замедлит ли это дальнейший ход событий? Санчо не очень занимала история с долинами, к этому моменту он начал думать, что это всего лишь одна из многочисленных иллюзий, в мире которых живет Кишот, не имеющая ровно ничего общего с реальностью и не способная на нее повлиять, а потому нет никакой разницы, играет Кишот по правилам или нет. Но когда же, недоумевал Санчо, старик начнет действовать? И как?

– Есть один человек… Мне нужно увидеться с ним до того, как двигаться дальше, – заявил Кишот как-то за завтраком неделю спустя. – Ничего не случится до тех пор, пока этот вопрос не будет решен. До этого Дорога будет для меня закрыта.

– Это женщина? – поинтересовался Санчо.

– Да.

– Я понял. Это твоя бывшая любовница, ты до сих пор немного сохнешь по ней, но не знаешь, сохранила ли она искру, она немного бешеная, поэтому ты понимаешь, что нет смысла мутить с ней снова, но все же хочешь увидеть ее, чтобы успокоиться.

– Нет.

– Я понял. Это твоя бывшая любовница, которая относилась к тебе как к последнему дерьму, а теперь хочет, чтобы ты простил ее или даже вернуть тебя, и пока ты не увидишь ее, просто не сможешь выкинуть из головы.

– Нет.

– Я понял. Это твоя бывшая любовница, которая сейчас живет с другим, но строчит тебе сообщения о собственной неудовлетворенности. Может, она даже забрасывает тебя горячими фотками в надежде, что ты к ней вернешься.

– Нет.

– Ну да, было бы прекрасно, если бы в твоем возрасте сразу столько женщин сохли по тебе, согласен? Тебе нужна всего одна женщина, но все прочие просто кружат вокруг тебя, как вертолеты, и слепят своими прожекторами. Я прав?

– Нет.

– Я понял, – снова заявил Санчо, которого настигло внезапное озарение, – это Женщина-Трамплин.

– Да, – ответил Кишот. Лицо его при этом оставалось совершенно бесстрастным.

Санчо захлопал в ладоши.

– Так я и знал! Я всегда это знал, – вопил он. – Она – еще одна женщина, которую ты за всю жизнь любил, она разбила тебе сердце, из-за чего ты бежал от мира и жил отшельником столько лет, а теперь хочешь увидеть ее, чтобы окончательно отпустить свою старую любовь и открыть сердце для новой.

– Нет.

– Тогда что? Кем еще она может быть, кроме твоей прежней подружки? Соседкой по студенческому общежитию? Твоим стоматологом? А может, терапевтом? Банковским менеджером? Наркоторговцем? Или она твой инспектор по УДО? Инструктор по шахматам? Приходской священник?

– Это моя сестра, – разрешил все Кишот. – Когда-то очень давно я дурно поступил с нею. Думаю, пришло время уладить это.

САНЧО РАЗМЫШЛЯЕТ НАД РАСКРЫВШЕЙСЯ ТАЙНОЙ

Думаю, я знал это. Я знал, что в его голове – там, куда я не могу добраться – есть разные секреты. Но чтобы целая сестра! Это очень много. И он многое мне рассказал. Бог из машины – это когда в античном театре с небес на сцену неожиданно спускается бог и решает все проблемы. Господи, я уже вслед за ним и латынь освоил! Dea ex machina. Та-та-та-там! Короче, у меня есть сестра, про которую ты ничего не знаешь, сообщает он мне, она всегда у меня была.

Это сводная сестра. Отец женился во второй раз, у него родился ребенок, отец умер, а мать… Кто знает, что с ней стало. Я этого не знаю, и он тоже не знает, а может, не хочет говорить и прячет очень глубоко внутри, в облаке, которое мне никак не сдуть. Насколько хорошо они знают друг друга? Не очень хорошо, и уж точно, не очень хорошо сейчас, они не видели друг друга уже много лет, не звонили, не писали, не обменивались сообщениями. Или они общались? Да что я знаю, хотя догадываюсь, что едва ли. Но когда-то они должны были общаться довольно плотно. Иначе откуда взяться этому, как я понимаю, противному, прозвищу? Трамплин – это же штука, на которой люди прыгают вверх-вниз, да? Чисто шлюхой сестру зовет.

Не очень-то красиво.

Но нет, он говорит мне, есть такая песня, она о трамплине в Грейсленде, месте, где всем будет хорошо. Она женщина, благодаря которой другим становится хорошо. Что ж, простите, ошибочка вышла. И ее, если она вдруг так же ошиблась, я бы за это тоже простил. Теперь он мне о ней рассказывает, и это больше похоже на житие святого, вот ей-богу. Еще двадцатилетней девчонкой она ухитрилась срубить чертову кучу бабок на Уолл-стрит. Прям охренительно много. В буквальном смысле больше, чем гора оладий в забегаловке на углу. Когда я говорю много, уж поверьте, это значит много… А она в один прекрасный день такая заявила: это не та жизнь, какая мне нужна, в последний раз прошла мимо памятника разъяренному быку и больше не якшалась с финансовыми воротилами ни дня. Теперь у нее своя собственная компания, вторая по величине на рынке Индии, Пакистана и Бангладеш после “Грамин бэнк”, с огромными активами, которые она пускает на мелкие займы для женщин из Южной Азии, желающих открыть свое дело – салоны красоты, доставку домашней еды, ясли на дому… еще она борется с торговлей женщинами, принуждением к проституции, сексуальным насилием в Индии… короче, вы поняли. Благородная альтруистическая личность, отдающая свою жизнь на благо других. Эту достойнейшую женщину вполне можно называть “Человек-Трамплин”. Люди отталкиваются от нее и летят. А если падают, отталкиваются от нее снова и снова летят. Она не стремится летать сама, она лежит на земле, распростертая, а люди взлетают так высоко, как они только могут.

Это все, говорит он мне, ладно, премного благодарен, но остаются вопросы: (а) что между вами произошло и (б) какая она на самом деле. Ну, когда нимб свой снимает. Он начинает отвечать на последний вопрос, чтобы я подольше повисел в неизвестности, чтобы помучить меня – до чего противно! Ну, говорит он, он не видел ее много лет, поэтому картинка из его памяти давно могла устареть. У него в голове она высокая женщина с копной черных волос, сияющими глазами и большим носом. Это очень теплый, веселый и умный человек, и у нее самый тяжелый характер из всех знакомых ему женщин, да и мужчин тоже. В его воспоминаниях она совсем не продвинулась – не так, как сейчас, – и рассказывает анекдоты про поляков, анекдоты про евреев, которые разве что евреи могут рассказывать, и анекдоты про чернокожих; запиши кто-то тогда это на айфон, сейчас ее карьере пришел бы конец, но в то время айфонов ни у кого не было, а позднее, уйдя с Уолл-стрит, где все практиковали подобный юмор на дружеских попойках, она сильно изменилась и стала рассказывать только самые невинные анекдоты, вроде анекдотов про барабанщиков. – Что за анекдоты про барабанщиков? – Как зовут барабанщика, которого бросила девушка? Бездомный. Как зовут барабанщика, у которого нет работы? Ринго.