Жоэль Диккер - Последние дни наших отцов

— Может, это и есть мужество, — перебил его Пэл.

— Это не мужество, это отчаяние! Отчаяние! Вот потому-то я, если захочу, могу сказать, что меня зовут Адольф Гитлер, могу зигануть в Лондоне на собрании в Управлении просто забавы ради. Просто потому, что, наверно, Гитлер меня убьет, а когда я смеюсь над собой, мне не так страшно, ведь я никогда, никогда бы не подумал, что именно мне придется брать в руки оружие. Я ждал людей, а они так и не пришли!

Два агента долго смотрели друг на друга в темноте. Все, что сказал Дофф, Пэл знал и так. Главная опасность для людей — это люди. И немцы заражены не больше остальных, просто болезнь у них развилась быстрее.

— Обещай все-таки верить мне, несмотря ни на что, — заключил Дофф. — Обещай.

— Обещаю.

Но в обещании этом сквозило сомнение.

Трое агентов провели в Берне около двух недель, отслеживая отправку швейцарских станков в Великобританию. Риар за это время постарался получше подготовить Пэла: тот был хорошим агентом, теперь ему оставалось лишь набираться опыта. А Пэл во многом подражал Риару — тот всегда будет для него примером. Ему нравилось, что Риар всегда выдерживал глубокую паузу, прежде чем ответить на вопрос, словно давал себе время хорошенько подумать, словно каждое его слово имело особую ценность. Даже в самых заурядных бытовых случаях, даже в ресторане в центре города, где они порой обедали вместе, Риар пристально глядел на Пэла, долго молчал, а потом говорил, чеканя каждое слово, будто от этого зависел исход войны: “Передай мне соль”. Пэл, трепеща, послушно передавал. Снова молчание. Наконец Риар царственно произносил: “Спасибо”. Сын ни секунды не сомневался, что эти паузы перед каждым словом были лишь уловкой, чтобы машинально не заговорить по-английски. А Риар, подметив, какое впечатление он производит на юного товарища, иногда шутки ради сбивал его с толку: когда они встречались в его гостиничном номере, возился с разложенной на кровати техникой УСО — ручкой-пистолетом, какой-нибудь ловушкой или главным передатчиком S-Phone , который был при нем, — а Пэл изо всех сил пытался сосредоточиться и слушать его объяснения.

Миссия в Берне завершилась раньше предусмотренного срока. Поступил приказ из Лондона: Риара с Доффом ждали на западе Франции на важную встречу. Рассудив, что Пэл вполне сумеет в одиночку наладить канал, Риар дал ему пятьдесят тысяч французских франков и коротко объяснил, что делать дальше: добраться до Свободной зоны и оценить безопасность канала, которым он вернется в Великобританию, в Лондон. Не слишком вдаваясь в детали задания, он тем не менее особо подчеркнул один пункт:

— Главное, сохраняй все чеки, ничего не теряй.

— Чеки? — в недоумении переспросил Пэл.

— Все, на что ты будешь расходовать деньги, которые я тебе дал. С этим не шутят…

Пэл сперва решил, что его разыгрывают, но Дофф, державшийся поодаль, замахал на него руками: Риар был совершенно зациклен на этом вопросе. И Пэл ответил с самым серьезным видом:

— Очень постараюсь. Что я должен хранить?

— Все. Все! Билет на метро, на автобус, чек из гостиницы. Дал десять сантимов уборщице в туалете — запиши! Можно даже расписку с нее взять, если получится! Ты вот боишься бошей, но поверь, это ты еще не видел отчетности УСО.

И еще раз отчеканил, словно одержимый, воздев указательный палец:

— Сохраняй все чеки. Это о-чень-важ-но!

На следующую ночь Риар с Доффом покинули Берн. Утром они будут во Франции. Собираясь в номере, Дофф сильно нервничал; укладывал последние вещи и напевал: Heil Hitler, mein Lieber… И вдруг, словно в приступе безумия, схватил короткий кинжал и, приставив себе к горлу, провозгласил:

— Да здравствует жизнь! Жить — дело важное.

Пэл, наблюдавший за ним, кивнул.

— У тебя краля есть? — Дофф положил свой нож.

— Краля?

— Ну девушка, чего там.

— Есть.

— А звать как?

— Лора.

— Красивая?

— Очень.

— Тогда обещай мне две вещи: во-первых, никогда не отчаиваться. А во-вторых и в-главных, если я сдохну во Франции, трахни за меня свою Лору.

Пэл засмеялся.

— Обещаешь, а?

— Заметано.

— До встречи, брат. Физию свою не попорть.

Они поцеловались. И Дофф уехал.

Пэл смотрел в окно на узкую улочку. Маленькую мощеную улочку. Несмотря на поздний час, было тепло. Прекрасная летняя ночь. Он видел Риара, невозмутимо стоящего под фонарем с двумя чемоданами в руках. Вскоре появился Дофф. Мужчины кивнули друг другу и ушли в темноту. Дофф в последний раз обернулся на окно, у которого стоял Пэл, улыбнулся и весело послал ему нацистское приветствие. Heil Hitler, mein Lieber , — прошептал Сын.

Дальше Пэл действовал один. Спустя два дня после отъезда Риара и Доффа он двинулся из Берна в Лион, заехав для начала в Женеву. Она была одним из возможных звеньев его канала: консульство Великобритании могло оказать поддержку агентам-англичанам из Секции F, выдающим себя за отставших от части сбитых летчиков. Но была и другая причина, по которой он направился к берегам Лемана: о них часто упоминал отец. “Женева — потрясающий город”, — твердил он. Они никогда не ездили туда вместе. На самом деле Пэл не был уверен, что и отец там бывал, но тот всегда говорил с таким воодушевлением, что он, боясь выставить отца в смешном свете, ни разу не осмелился задать ему этот вопрос. Если кто-то из друзей рассказывал об экзотических странах, то отец, почти никуда не выезжавший и боявшийся, что с ним перестанут считаться, говорил о Женеве, всегда о Женеве. Убеждал, что нечего, в конце концов, ездить в Египет, когда на свете существует Женева — шикарный город с роскошными парками, отелями, Дворцом наций и прочее и прочее. И когда отец, мечтательный мелкий чиновник, заговаривал об отелях, Пэл понимал, что он привирает.

В Женеве Пэл провел всего несколько дней: установил контакты, немного посмотрел достопримечательности, поздоровался с городом от имени отца, а главное, купил в киоске на берегу озера набор открыток. Потом через Лион добрался до юга Франции, побывал в Ницце, в Ниме, доехал до Пиренеев. Связался с будущими посредниками канала, убедился в надежности их самих и явок. Обошел все убежища и конспиративные квартиры, проверил, везде ли есть черный ход и телефон. Раздал дополнительные карточки на продовольствие, записал опознавательные коды для передачи в Лондон и, следуя полученным инструкциям, установил связь с местными ячейками, по большей части пребывавшими еще в зачаточном состоянии: порой в них насчитывалось всего два-три человека. Он составлял перечень необходимого, консультировал ответственных и чувствовал себя важной персоной. В манере говорить подражал Риару, а в поступках — Доффу. Курил как Дофф, так же медленно и раздумчиво зажигая сигарету. Чувствовал себя мужчиной как никогда прежде. Он даже позволил себе прихоть — купил красивый костюм, которым весьма гордился. Ему нравилось, что бойцы Сопротивления — иногда сверстники, иногда люди вдвое старше — испытывают к нему почтение.