Йожеф Дарваш - Город на трясине

— Теперь уже поздно… — тихо и как-то безразлично сказал Иштван.

— Пишта, так нельзя!.. Право, нельзя! — Эва обняла его за шею и поцеловала. Она гладила его по щекам и уговаривала: — Пишта!.. Дорогой мой Пишта!.. Нельзя так!.. Пойми, нельзя!..

Как только пастор ушел от Бакошей, к ним с совком для мусора заявилась Кардошне:

— Юлиш, угольки горячие есть у вас?

— Уже нет, тетушка Мари.

— А я слышала, вы хлебы печете…

— Печь утром будем, сейчас только заквасили.

— Я уж всех соседей обегала, но ни у кого углей нет, а мне ужин готовить нужно.

— Мы можем дать вам одну спичку. У нас, кажется, еще останется на вечер.

— Если можете, дайте, ради Христа. Я вам как-нибудь отдам.

— Хорошо, тетушка Мари.

— Я никогда ни у кого в долгу не была.

— Я знаю.

— Я видела, к вам заходил господин пастор, — почти шепотом произнесла она. — Что ему от вас понадобилось?

Юлиш объяснила все по порядку.

— Ну и дела! — покачала головой любопытная старуха и, поблагодарив еще раз хозяйку за спичку, ушла…

— Ты только послушай, как дело-то обернулось, — начала рассказывать старуха дочери, вернувшись домой, — к Бакошам уже и господин пастор приходил. Интересовался историей с Розикой.

— Он, конечно, испугался, что и его впутают в эту историю?

Спустя несколько минут они рассказали об этом своим квартирантам, а те — еще кому-то. И пошел по Сапожной слободке новый слух, обрастая с каждым часом все новыми и новыми деталями.

Под вечер Шандор пошел к Фаркашам. Вместе с ними он нанялся ломать кукурузу на ченгеледском поле.

Старик Фаркаш, как главный подрядчик, утром сходил на участок, чтобы лично убедиться, когда именно нужно ломать кукурузу. В этом году из-за плохой погоды кукурузу посадили на две недели позже, а прохладное дождливое лето также притормозило ее рост, так что уборка урожая отодвинулась на более поздний срок. Слава богу, урожай обещал быть хорошим: вот уж сколько лет не было такой хорошей осени!

— В девятнадцатом году такое же дождливое лето было, — вспоминали старики. — С хольда можно взять по тридцать центнеров кукурузы. В среднем, разумеется.

— В этом году вряд ли столько возьмешь.

— Но по двадцать пять верных можно взять.

— Кукуруза-то будет, вот только свиней не будет. Кому скармливать ее?

— Бедняку всегда худо: и когда урожай хороший, и когда плохой. Когда много кукурузы, свиньи дорогие. Когда мало кукурузы, свиньи дешевые, но их нечем кормить. Так всегда и бывает.

Вот так сидели поденщики и вели между собой неторопливую беседу. Поскольку урожай кукурузы в этом году предвиделся хороший, наняться ломать ее было нетрудно. В последние годы крупные земледельцы брали на уборку урожая тех же поденщиков, что работали у них на прополке, получая вместо денег одно питание.

Шандор и его товарищи втроем нанялись убрать кукурузу с участка в двадцать хольдов. Они заранее рассчитали, что на каждую семью придется центнеров по двадцати. Разумеется, если все пойдет хорошо. А почему бы и не пойти?..

С надеждой на лучшее будущее приятнее было ждать, однако всем не терпелось поскорее приступить к работе. Все эти дни они слонялись без дела вокруг дома. Другой работы у них больше не было, а зима, до которой рукой подать, пугала бедняков.

Шандор особенно боялся зимы. И не только из-за хлеба, которого обычно не хватало до нового урожая. Откровенно говоря, боязнь будущего никогда не покидала его, и он уже как-то привык к ней, хотя привыкнуть к этому можно только так же, как цыганская лошадь привыкала к голоду, а потом взяла да и околела…

Самой большой бедой для Шандора было то, что у него не хватало нужных материалов, чтобы закончить строительство дома. Не было ни стекла для оконных рам, ни досок для пола, а ждать без этого прихода зимы было опасно. Правда, мать пыталась успокоить Шандора: мол, окна они могут заколотить и еще летом обмазать коровьим навозом, как это в свое время делали их предки, таким путем можно хоть в какой-то степени сохранить тепло. Однако это предложение матери Шандор счел просто за шутку.

Он решил во что бы то ни стало достать оконное стекло. Лучше продать часть кукурузы, но стекло купить. Все равно поросенка им в этом году вряд ли удастся завести. Придет время — будет и поросенок. Летний заработок незаметно утекал: основную его часть съел долг за пиломатериалы, необходимые для постройки дома, да и с Фаркашем нужно было рассчитаться. Короче говоря, дыр было много и все их необходимо было заткнуть. Хорошо еще, что Хорват одолжил два центнера пшеницы, без них едва ли хватило бы хлеба до осени. А хлеб у них в семье расходился так, будто едоков было человек шесть, не меньше. Правда, завтракали и ужинали в основном хлебом, а желудок требовал набить его. В середине прошлой недели Юлиш испекла два огромных каравая, а сегодня от них не осталось ни кусочка, и снова нужно печь.

Когда Шандор поздно вечером вернулся домой от Фаркаша, Юлиш как раз ставила квашню. Поставив корыто на кровать, она, стоя спиной к двери, просеивала муку.

Шандор, прислонившись к косяку двери, молча наблюдал за ритмичными движениями жены и ее плавно покачивающимися бедрами. Кровь в нем взбунтовалась. Он невольно потянулся, чтобы хоть куда-то деть свою силу, не дав ей взять верх над ним.

Квашня уже стояла на столе, распространяя кисловатый запах, который всегда придавал выпечке хлеба некоторую праздничность. В такой момент старая Бакошне ходила почти на цыпочках, занимаясь, в основном, детьми. Она раздела Шади и уложила его в постель. Шади раскапризничался и попросил воды.

— Сейчас нельзя, — зашикала на него бабка. — А то хлеб будет клеклый. Вот заквасим тесто — и попьешь.

— Муки у нас только на одну выпечку осталось, — сказала Юлиш, заметив мужа.

— Еще смелем, время пока есть.

— Ну, что сказал дядюшка Фаркаш?

— В середине следующей недели, пожалуй, можно будет ломать кукурузу.

Во дворе послышались чьи-то шаги. В комнату вошел Берта и попросил одолжить ему бритву.

— Моя полностью отказала: кто-то из ребят пробовал строгать ею палку, — объяснил он.

— Да, палка, конечно, не для бритвы.

— Мне до обеда в управу сходить надо, приглашали, а я, как назло, совсем зарос. Перепугаю там всех.

— Зачем же вызывают? Может, Антал чего напроказничал?

— Да нет! — засмеялся Берта. — Еще зимой я просил дать мне хоть какое-нибудь пособие на детишек. Вот они и вызывают.

— Быстро они управились.

— Я посоветовался с женой и решил заодно попросить помощь и на эту зиму. Как раз к будущей весне и получу.

— Ты бы малость потолковал там о любви к ближнему, — заметил Шандор. — Может, тогда бы быстрее дела пошли.

Однако на этот раз Берта не был настроен долго разглагольствовать.