Йожеф Дарваш - Город на трясине

— Брось дурить, дай-ка лучше мне бритву.

Шандор достал из шкафа бритву, а затем вытащил из-под подушки книгу, которую дал ему Гелегонья. Сунув ее под нос Берте, он сказал:

— Вот в этой книжке вся правда написана.

— Ну так и читай ее на здоровье, а я по-прежнему Библию буду почитывать.

Взяв бритву, Берта ушел.

Шандор же сел к столу так, чтобы свет от лампы падал на книгу, и начал читать.

Вскоре, тяжело вздыхая, улеглась мать Шандора, и только Юлиш еще гремела в кухне посудой. Скоро и она покончила с делами и молча села на табурет напротив мужа.

Шандор взглянул на уставшее лицо жены, и его охватило чувство любви к ней. Он тихо-тихо заговорил с нею, будто продолжил недавно прерванный разговор:

— Не будь всегда такой печальной… Подожди, скоро лучше будем жить… Не вечно же такая паршивая жизнь будет… И мы не вечно будем бедняками…

Дети уже спали. Спала и старая Бакошне. Временами она ворочалась и как-то нараспев тихо стонала.

— Придет время — и у нас будет земля, — продолжал Шандор. — Не будем так гнуть спину… Свободно, спокойно заживем. Вот увидишь…

Юлиш устало улыбнулась мужу и молча протянула к нему свои худые натруженные руки.

Шандор положил на них свои руки и сказал:

— Каждую зиму будем откармливать двух свиней, больших, жирных… кило этак на сто двадцать… Куплю тебе красивое платье, красивые туфли… Не нужно будет ломать голову, что есть завтра… Мы еще поживем хорошей жизнью… И этого времени не долго осталось ждать…

— Это все ты из книжки вычитал? — с улыбкой спросила Юлиш.

— Не только. Я знал это и без книги. Теперь же еще лучше знаю.

— Пошли спать. Отдохнуть-то надо.

Когда они легли в постель, то обнялись так горячо и страстно, будто это была их первая брачная ночь. А рядом с ними, на другой кровати, в квашне, укутанной одеялом, тихо подходило тесто для нового хлеба.

Старый Хорват Берец копошился во дворе. Сначала он принес воды для кур и вылил ее в корытце, затем метлой смел в одну кучу листья, слетевшие с тутового дерева, потом зашел в хлев и бросил в кормушку коровам несколько горстей сухой кукурузной крошки. Он расхаживал по двору взад-вперед, будто его преследовали дурные воспоминания. Останавливался он лишь на несколько секунд, чтобы выпрямиться и дать отдых постоянно согнутой спине. В такие моменты он смотрел в небо, будто искал там что-то, и глубоко вздыхал. А через минуту он опять суетливо сновал по двору. Своей беспорядочной беготней он напоминал жучка, который торопливо спешил по своим делам, но потом вдруг неожиданно останавливался на полпути и, сменив направление движения, снова бежал, боясь опоздать куда-то.

Старушка его суетилась на кухне, готовя обед. После того как молодые переселились в другой дом, они со стариком зажили еще тише, чем раньше.

Старый Хорват пытался уговорить жену взять в дом какую-нибудь молодую служанку, которая будет помогать ей по хозяйству, но старушка ни за что не соглашалась, заявляя, что не собирается бросать деньги на ветер и сама со всеми делами справится.

Неожиданно отворилась калитка и во двор вошел бедно одетый старик. Он громко поздоровался:

— Добрый день!

Хорват слышал скрип калитки, слышал, как поздоровался вошедший, однако он не прервал своей работы до тех пор, пока тот не подошел к нему. Старик остановился за спиной Хорвата и еще раз поздоровался:

— Добрый день.

— День добрый.

— Как работается?

— Потихоньку… А тебя какая нужда сюда привела, Иштван?

— Из-за кукурузного поля пришел…

— А что с ним? Насколько мне известно, скоро можно будет ломать кукурузу.

— Можно-то можно, но хозяин его не хочет держать свое слово.

— Как это «не хочет»?

— Не хочет платить нам, как мы условились.

— Но вы же договорились?..

— В том-то и дело. Вот я и пришел с вами посоветоваться.

— Хорошо, я с ним поговорю. Иди спокойно домой.

— Поговорите, пожалуйста.

— Хорошо, я скажу сыну. Я уверен, он просто забыл о договоренности.

— Заранее благодарен, благослови вас господь!

— Не за что. Иди с богом!

Хорват не проводил Иштвана и продолжал прерванную работу. Когда он собирался заглянуть в курятник, чтобы проверить, не снеслись ли куры, у ворот дома остановилась повозка.

Через минуту работник отворил ворота и во двор въехал сын Хорвата.

— Привезли зерно, — сказал он.

— Успели бы. Ведь мука у нас еще не кончилась.

— Мне все равно нужно было съездить в село. Вот заодно и пшенички захватили. Теперь неизвестно, когда свободное время выдастся. А позже пойдут дожди, дорогу развезет…

— Ну, раз привезли, сгружайте. В амбаре полная чистота и порядок.

Сын Хорвата помог работнику сгрузить мешки с зерном, а потом крикнул ему:

— Лошадей не распрягай! Сейчас поедем!

И пошел в кухню к матери. Хорват последовал за сыном. Хорват-младший, по обыкновению, начал рассказывать сельские новости. Говорил он быстро, как человек, которому хочется поскорее избавиться от неприятной обязанности.

Хорват немного послушал сына, а затем прервал его:

— У меня только что был Иштван Мучи. Он жаловался, что ты не хочешь расплачиваться с ним, как договорились раньше. В чем тут дело?

— Он правильно тебе сказал, — недовольно буркнул сын.

— Как это так?

— А вот так. Сейчас все за уборку кукурузы платят меньше, так почему, спрашивается, я должен платить по-старому, то есть больше?

— Потому что так было всегда! И я так платил, да и ты сам в прошлом году.

— А сейчас этому надо положить конец. Почему я для него должен сделать исключение?

— Хотя бы потому, что он тридцать лет на совесть работал у меня! Хотя бы поэтому!

— Он получит за работу то, что ему положено. Может, ему назначить теперь пожизненную пенсию, а? А когда он умрет, к нам явится его сын и скажет, что так, мол, и так, отцу моему платили столько-то… Потом дело дойдет до внуков. Пора положить этому конец, раз ж навсегда!

— Я с тобой не согласен.

— Отец, ты же ему никогда не обещал по гробовую доску платить по этим ставкам?

— Я ничего не обещал, но поступал всегда так. Иштван этого заслуживает. Он всегда хорошо работал, — упрямо стоял на своем Хорват.

— Пойми, отец, так не может продолжаться до скончания века. Так нельзя вести хозяйство. Каждый получает столько, сколько заработал. Подарков же мы не раздаем, не в такое время живем. Хозяйство есть хозяйство! Это, по-моему, и вам ясно.

Однако старый Хорват не только не успокоился, а еще больше разволновался: багровые пятна выступили у него сначала на лбу, а затем покрыли все лицо.

— Ничего мне не ясно! — громко крикнул он. — Кто больше работал? Ты или я?! Как ты ведешь хозяйство?..

Выкрикнув все это, он неожиданно замолчал, будто его ударили в грудь. Старик сразу как-то скорчился и, не проронив больше ни слова, вышел из кухни.