Филип Хеншер - Дружелюбные

На следующее утро Назия сразу же после завтрака отправила Шарифа с Аишей гулять, а сама твердо решила сесть на пятьдесят первый автобус, доехать до офиса Управления связи, что в центре Шеффилда, и потребовать разъяснений. Однако, когда она уже надевала пальто и шляпу, случилось неожиданное: Назия услышала странную настойчивую трель, словно кричала тонущая птица. Невероятно – именно так звучал бы телефон, будь он подключен. Назия подняла трубку, недоверчиво оглядела – и поднесла к уху.

– Алло? – сказала она.

– Номер свой надо называть! – ответили на том конце провода. – В этой стране, когда берешь трубку, говоришь свой номер!

– Кто это? – изумилась Назия. – Рекха? Это Рекха?

Рекха разразилась своим знаменитым булькающим смехом:

– Ну конечно! Я что, первая тебе позвонила?

В те месяцы, пока они сидели без телефона, Шариф иногда ворчал: а кому звонить-то? С недавних пор Назия стала отвечать, что неплохо было бы иметь возможность позвонить кому-нибудь из школьных мамочек, спросить, когда лучше забрать Аишу. Но в первые несколько недель она могла сказать лишь то, что хорошо бы позвонить в магазин, узнать, когда привезут кровати, или диван с креслами, или телевизор, а еще лучше позвонить в Манчестер Рашиду и Рекхе.

Рашид с Рекхой жили в Англии уже много лет. Назия помнила их свадьбу в Дакке, но потом они быстро уехали. Рашид, как и его брат Захид, был судебным юристом, но сейчас работал в местном самоуправлении. Рекха выучилась в Англии на библиотекаря. Они были хорошими друзьями Назие и Шарифу, когда те приехали сюда впервые. Шариф заканчивал докторантуру, а первый ребенок Назии родился почти одновременно со вторым ребенком Рекхи. Малыш Бобби уже ходил в школу – восхитительно опрятный мальчуган, никогда не позволявший себе залезть в грязь или даже просто побежать за автобусом. Говорят, с появлением детей жизнь меняется навсегда, и так оно и есть, но, жертвуя своими привычками и интересами, ты получаешь намного больше. Твоя связь с миром крепнет, потому что ты вступаешь в общество тех, кто знает, каково это – нести ответственность за другое человеческое существо.

Они растили своих детей, Назия иногда обращалась к Рекхе за советом и утешением и чувствовала себя под защитой, и немного – важной начальницей, а еще – чувствовала, что освободилась от эгоизма. Рекха раздалась, пока носила Фанни, а после родов так и не похудела и по лестнице поднималась, тяжело дыша. На теле Назии новый человечек набух аккуратным желтым холмиком, а после родов холмик втянулся, и она снова стала прежней. Они старались видеться каждый месяц, и Рашид с Рекхой садились в свой белый «Моррис-Трэвеллер» с причудливыми деревянными вставками и перебирались через Пеннинские горы. Маленькая Фанни ехала у мамы на коленях, Бобби – на заднем сиденье. Они чудесно проводили время в промозглой гостиной в квартире над газетной лавкой, ликовали, когда Фанни сделала первые шаги по ковру. (А точно ли все было так? Что, если добросердечный Рашид просто давал родственникам возможность приобщиться к их с Рекхой жизни?) Фанни и Аиша будут дружить всю жизнь – тут уж не было никаких сомнений. Троюродные сестры одновременно научились садиться, поползли и параллельными курсами отправились исследовать мир.

С тех пор как они вернулись в Англию, Назие удалось два или три раза позвонить Рекхе из телефонной будки в конце дороги, открытки они тоже друг другу посылали, но Назия ждала именно такого разговора – настоящего, по своему собственному телефону.

– …И телевизор, и радио на кухню… Ох, это просто ужас, сколько всего нужно в дом! – рассказывала Назия. – А из Дакки мы почти ничего не привезли.

– И правильно сделали, – одобрила Рекха. – Когда мы переезжали, мать Рашида заставила нас взять с собой вообще все, перевозка обошлась в целое состояние, вещи прибыли в полном беспорядке, и… ну, вот пятнадцать лет прошло, и, кажется, в доме ничего из этих вещей не осталось. Мать Рашида в каждом письме спрашивает, не потускнел ли фуршетный стол ее отца, но мы его давным-давно отдали в комитет помощи голодающим и купили себе отличный новый. Полированное красное дерево – это просто… ну, ты понимаешь. А с соседями у вас как?

– Как хорошо с тобой поговорить! Аишу соседи обожают – ну, то есть кажется, соседские дети обожают. Ее постоянно зовут на дни рождения.

– Знаем-знаем! Дни рождения. Проклятие всей моей жизни. Каждую неделю куда-то зовут Фанни, каждую неделю куда-то зовут Бобби, каждую неделю надо покупать подарок, а то и два, – причем страшную дрянь. Я, собственно, почему тебе и звоню. Не знаю, как оно так получилось, но на этой неделе в субботу ни у кого праздников нет. И я сказала Рашиду, что мы можем к вам приехать.

– Ой, Рекха! Ты просто не представляешь, как я рада. Только ты перепугаешься до смерти, когда меня увидишь. Я сейчас в два раза толще, чем когда носила Аишу.

Она не станет предаваться с ними воспоминаниям. В Дакке Назия с Шарифом наслаждались долгими, неторопливыми ностальгическими разговорами: как бы они сейчас сели на пятьдесят первый автобус, как бы съездили в «Коул Бразерс»; какой кусачий ветер на Баркерс-пул у муниципалитета, о далеком Шеффилде. Теперь Назия могла выйти на улицу, дойти до остановки пятьдесят первого и мигом добраться до центра города. Через месяц, подсчитал Шариф, они смогут позволить себе машину, и Назия начнет учиться ее водить. Они не станут переворачивать все с ног на голову и вспоминать, что хорошего было в Дакке. Рекха, Рашид, Бобби и Фанни принадлежат этому, новому миру – лучшей его части.

– Дождаться не могу, когда они приедут, – сказала Назия, когда Шариф и Аиша пришли домой. – Как чудесно было услышать кузину по телефону, но звук такой слабый. Аиша, ты помнишь свою троюродную сестричку Фанни? Вы так дружили, когда были маленькие.

– Мама, – сказала Аиша, – у Кэролайн день рождения. Я сказала, что приду. Я обещала.

– Но как же Фанни, детка? – удивилась Назия. – Кэролайн ты видишь каждый будний день, а Фанни уже много лет не видела. А она ведь твоя кузина!

– Но я обещала!

– Ну, невелика беда, – великодушно заявил Шариф. – Я придумал отличный вариант. Конечно, будет нечестно, если ты не сможешь пойти повеселиться у подружки на празднике. Поэтому я позвоню – нет, мама позвонит маме Кэролайн и спросит, можно ли тебе прийти с троюродной сестренкой, раз уж она приехала в гости. А Бобби и сам себя развлечет, в этом я не сомневаюсь.

– Идеально. – Назия захлопала в ладоши. – Вот мы и решили проблему. Мы заберем тебя в пять, как раз когда успеем наговориться о скучных взрослых вещах.

На лице у Аиши застыло выражение абсолютного ужаса. Ее нож и вилка замерли в воздухе.