Алка Джоши - Художница из Джайпура [litres]

Выбившись из сил, намазала саднящую кожу лавандовым маслом. Надела чистое сари с обтрепанной каймой. Расчесывая спутанные волосы, заметила дырку в кровати, залатать которую собиралась – сколько? год? – еще когда джутовая сетка только-только начала протираться. Теперь же она прорвалась насквозь, так что порой нога проваливалась в дыру.

С улицы крикнул садху : нет ли чего поесть. Я отложила гребенку, завернула в газету чапати , которые Малик принес вчера. Выбежала из дома, чтобы отдать их садху . Старик в шафрановом сари ждал, опершись на палку. Он отказался от дома и материальных благ, избавился от эго, мне же на это смелости не хватало.

Я протянула ему подаяние, он благословил меня на незнакомом наречии, но лепешки не взял. Стоял и смотрел на меня.

В его зрачках я увидела свое отражение: тонкая, как тростинка, в протершемся сари, по плечам змеятся мокрые пряди. Шея и руки в кровавых ссадинах. Зрелище до того жалкое, что даже садху , не имеющий ничего, отказался от предложенной мною пищи.

Я сунула ему чапати , убежала в дом и хлопнула дверью. Привалилась к двери, закрыла глаза; сердце бешено билось.

Отдышавшись, я подошла к столу. Дрожащими руками развернула письмо, которое пришло вчера.

10 октября 1956 года

Дорогая миссис Шастри,

Наше теперешнее положение лучше всех описал Диккенс: «Это были годы света, это были годы мрака» [63] Ч. Диккенс. «Повесть о двух городах». Перевод Е. Бекетовой. . Горцы вместе со стадами откочевали на юг – значит, и в поликлинике, увы, застопорилась работа, а с нею и наш уговор о консультациях (по крайней мере, до весны). Однако и во мраке есть проблески света: можно планировать травяной сад.

Если бы вы согласились подольше пожить в Шимле, вы могли бы изучить наш климат, состояние почвы, местные травы, поговорили бы с горожанами (кстати, некоторые наши сотрудники ратуют за траволечение) и составили план устройства сада целебных трав при больнице леди Брэдли.

Обещайте, что подумаете над моим предложением, и мы вместе будем помогать жителям Шимлы. Разумеется, как только вы приедете в наш чудесный город, я не пожалею сил, чтобы уговорить вас остаться насовсем. Разве наши окрестности не красивы? Или наши люди недостаточно гостеприимны?

Бесспорно, вы оказываете жительницам Джайпура важные услуги, однако, если верить миссис Агарвал, на вас возвели напраслину. Давайте начистоту: негоже, чтобы гордость помешала вам делиться своим даром с людьми. (И не сердитесь на миссис Агарвал за то, что рассказала мне о ваших напастях: я и сам собирался спросить ее, как вы поживаете, когда она оплачивала счета вашей сестры. И если бы миссис Агарвал не призналась мне, как обстоят дела, вряд ли бы мне хватило смелости написать вам это письмо.)

Вы способны многому нас научить. Вы поможете нам – и уже помогли – спасти немало жизней, облегчить страдания пациентов. Обитатели гор вас не забыли. (Та беременная из племени гадди, которой вы помогли, на все лады расхваливает ваш рецепт горькой тыквы. И со дня на день должна родить!)

Я очень надеюсь, что вы подумаете над моим предложением – и примете его. Я с нетерпением жду вашего возвращения – как усердный ученик и как ваш преданный друг.

С огромным уважением и надеждой на скорую встречу,

Джей Кумар

Прочитав о щедрости Канты, я расплакалась. Она ведь знала, что если она предложит мне деньги, я откажусь. Что ж, одной заботой меньше: теперь хотя бы не нужно думать, как оплатить больничные счета Радхи.

Я вспомнила слова Малика. Он уже не раз говорил, что мне лучше уехать из Джайпура.

Джей Кумар предлагал мне возможность лечить, работать с людьми, которым нужна моя помощь. Которые благоговеют перед моими познаниями. Возможность заниматься тем, чему учила меня саас . Она по-прежнему жила в моей душе. И я сделаю все, чтобы она могла бы мною гордиться. Чтобы я сама гордилась собой.

Но… мой дом! Я так мечтала о нем, столько вложила труда, чтобы его построить. Мне было приятно самой принимать решения. А если я перееду в Шимлу, придется все бросить.

Хотя что этот дом принес мне, кроме долгов, тревог, бессонных ночей? Так ли он нужен мне, чтобы объявить всему свету: я добилась успеха? Успех мимолетен и эфемерен, и я убедилась в этом на собственном горьком опыте. Был – и нет. Он меняет внешность, но не душу. В душе я оставалась девчонкой, мечтавшей о жизни более значимой, нежели та, которая ей суждена. Так ли мне нужен дом, чтобы доказать: у меня есть талант, честолюбие, ум, мастерство? Что, если…

У меня точно камень с души свалился. Меня, как в Шимле, охватила легкость. Я глубоко вздохнула, и мне вдруг показалось, будто я чую бодрящий воздух голубых Гималаев.

Опасаясь растерять решимость, я вырвала лист из блокнота.

15 октября 1956 года

Самир,

К моему глубокому сожалению, я вынуждена покинуть город, который одиннадцать лет звала своим домом. Разумеется, я не уеду, не расплатившись с долгами. Но для того чтобы отдать тебе долг, мне нужно продать свой дом. Агенты не желают иметь дела с женщиной, поэтому я вынуждена просить тебя об услуге. Если ты согласишься, будь добр, вычти мой долг из стоимости дома, а остальное отправь по адресу, указанному ниже.

Если бы обстоятельства сложились иначе, мы могли бы продолжить сотрудничество. Но, как говорится, что проку рыдать, если птицы склевали весь урожай?

Через месяц я уезжаю в Шимлу. Пожалуйста, в течение недели дай мне знать о своем решении.

Шимла, Химачал-Прадеш Поместье Хэррингтон Больница леди Брэдли Лакшми Шастри

Я несколько раз перечитала письмо. Довольная, вырвала из блокнота чистый лист и написала Джею Кумару. А потом задула лампу и проспала двенадцать часов кряду.

Через два дня ко мне явился посыльный. Я открыла пахнущий лавандой конверт.

Лакшми,

Ты просила Самира продать твой дом. Неважно, как я узнала; узнала, и всё. Думаю, ты не удивишься, что я хочу оставить такой мозаичный пол за собой, а не продавать его. В конверте деньги за дом – за вычетом твоего долга (да, я знаю и об этом). Я не пытаюсь купить твое расположение (в конце концов, мы квиты), однако не могу не признать, что мы вряд ли найдем другую такую мастерицу, чья искусная рука способна превратить наши руки в произведения искусства.

Парвати

Вряд ли это можно назвать отпущением грехов. Равно как и просьбой о прощении. Однако признание Парвати тронуло меня до глубины души, развеяло обиду и затаенную злобу. Я долго сидела с письмом в руках.

20 октября 1956 года

Теперь у меня были деньги. И откладывать неизбежное дольше не было повода.