Шурд Кёйпер - Бред какой-то! [litres]

Затем я рассказала Филу о докторе Блуме, о наших с ним беседах, о Боге, о правде и о возвышенном, и это было приятно, потому что этого я никому еще не рассказывала.

– Я знаю одну женщину, – сказал Фил, – которая поверила в Бога, потому что была так счастлива, что ей хотелось кого-то поблагодарить. Из людей благодарить было некого, вот она и нашла Бога.

Фил любит истории, в которых нет никакого смысла, точнее, которые не имеют никакого отношения к разговору, это я уже давно заметила.

– Дедушка Давид не пошел так далеко, как та женщина из газеты, – сказала я, – но он многое организовал сам: назначил дату, составил список знакомых, которых нужно было известить о его смерти, выбрал музыку, которую должны были играть на похоронах. А его имя, конечно, уже было выбито на надгробии. Дедушка мог бы и сам выбить дату смерти, но он слишком устал. «Не стоит придавать смерти слишком большое значение», – говорил он. Даты на камне по-прежнему нет. Смерть – это не полное исчезновение, а скорее что-то вроде переезда. Сперва дедушка Давид жил вне моей головы, а теперь внутри нее.

– Хорошо сказано! – похвалил Фил.

– Да, – согласилась я, – но когда эта мысль впервые пришла мне в голову и я высказала ее вслух, на меня рассердились и отправили к доктору Блуму. Потому что тогда я жила только у себя в голове. Но теперь дедушка Давид живет еще и в книге, которую я пишу.

– Ну разве это смерть? – сказал Фил. – Может, твоему дедушке стоит как-нибудь погонять шары с моим дедом?

– После смерти люди становятся тебе ближе, чем при жизни, потому что… Это трудно объяснить. Бейтел вот понимает. Ты вдруг можешь сказать им все что угодно, потому что они больше не могут на тебя разозлиться. Они ведь мертвые. И теперь кажутся такими милыми, что тебе хочется, чтобы они ожили и можно было бы им признаться, как сильно ты их любишь. Вот как-то так.

Я взглянула на сороку, которая выщипывала поролон из седла велосипеда. Мимо проехала машина, из окна неслась песня Адель – To Make You Feel My Love. Так все и было, клянусь. А песню эту написал Дилан, Боб Дилан, старый певец, в честь которого и назвали моего Дилана.

16 июля, четверг, 14:22

Фил ушел домой так же неожиданно, как и пришел: нырнув под развешенные после купания полотенца. Глупо, что я не расспросила его побольше о Донни. Но нам слишком славно беседовалось о других вещах. Вокруг никого еще не было. Ни Донни, ни Бейтела, ни Дилана. Возможно, они занимались чем-то, что считали неподходящим для девочек. Вроде спуска на каяке по бурному потоку. Шопенгауэр сказал: «Человек может быть всецело самим собою, лишь пока он один; кто не любит одиночества – тот не любит свободы, ибо лишь в одиночестве можно быть свободным».

Дай пять.

Не понимаю, почему люди так любят жить скученно. А если они живут не скученно, то ищут случая скучиться: в выходные, в отпуске. Они не ищут одиночества, они ищут толпу: в День короля, на художественной ярмарке, в парках с аттракционами, в морском купании на Новый год, они обожают четырехдневные пешие марши [16], Неймегенский четырехдневный марш, шестидневный пляжный поход, блин, Дрентский пятидневный велопробег. И на всех участниках футболки и кепки с рекламой банков и страховых компаний, и эти футболки с кепками они сами покупают, платят за них деньги! Хотя надо бы наоборот – чтобы им платили, ведь они рекламируют эти банки! Но эти участники – такие придурки, что им до такого не додуматься. А придурок, расхаживающий в футболке с твоим логотипом, – это, конечно, не лучшая реклама. Да, ведь есть еще дэнс-фестивали, где музыка играет так громко, что ты вынужден кричать, как идиот, когда хочешь сказать кому-нибудь ласковые слова. И от крика физиономия у тебя страшно напрягается и краснеет, так что кажется, будто ты злишься. А услышать, что ты там говоришь, все равно невозможно, так что окружающие видят только твою кривую морду и им хочется по ней съездить. По-моему, на танцах вообще невозможно завести знакомство.

Я читала, что в Нидерландах на одном квадратном километре проживает четыреста человек. Так сколько же метров приходится на одного человека? В арифметике я не сильна. Но немножко прикинуть не помешает.

Четыреста человек на квадратный километр – это значит, что на человека приходится 1/400 квадратного километра. Молодец, Салли Мо. Но сколько это квадратных метров? Какая примерно часть футбольного поля (чтобы лучше себе представить)? Начнем с того, что один квадратный километр равен миллиону квадратных метров. Сразу возникают сомнения: неужели так много? Да-да, так много. И тогда получается, что на одного жителя Нидерландов приходится 2 500 квадратных метров земли. Половина футбольного поля.

Мы с мамой живем вполне просторно. Возможно, все потому, что папа регулярно платит алименты. Но мы с мамой живем на площади в одну четверть от этой половины футбольного поля, да еще и вдвоем. Значит, каждая из нас живет на одной шестнадцатой. А что там с людьми в городских многоэтажках? Если у тебя квартира в восемьдесят квадратных метров, а дом десятиэтажный, ты занимаешь в среднем восемь квадратных метров земли, но в одной квартире часто живет по два человека или больше. До сих пор я учитывала только людей, живущих на суше, а ведь уйма народу обитает в жилых баржах на воде.

Сосчитав, я поняла, что в Нидерландах хватит места для населения в восемь раз большего, чем теперь. Для 136 миллионов. И у всех будет такой же дом и сад, как у нас. И все будут жить по одному. Вычтем сколько-то квадратных метров, требующихся под поля для гольфа, леса, вересковые пустоши. И еще людей нельзя селить слишком близко от ветряных мельниц и атомных электростанций. Значит, для 130 миллионов! Но люди не хотят жить по одному, они съезжаются вместе, так что в эти квартиры поместится еще столько же жителей: итого для 260 миллионов! А эти нахалы говорят, что Нидерланды перенаселены! Во время четырехдневного велопробега в Дренте остальные одиннадцать провинций вообще пустеют.

Можно сколько угодно размышлять, когда нечего делать. А писать о том, о чем думаешь, намного приятнее, чем о том, что с тобой происходит. Мыслям можно задать направление, а событиям – нет. Вообще-то, мысли тоже порой не слушаются – когда какие-нибудь типчики вроде Дилана без конца то запрыгивают тебе в голову, то из нее выпрыгивают. Так вот, когда он ненадолго выпрыгнул, я сосчитала, что Нидерланды запросто могут принять 243 миллиона беженцев и что все они при этом будут жить в классных домиках с садом.

И им совершенно не надо будет интегрироваться! В смысле, беженцам. Я совершенно точно знаю, что интеграция – плохая затея. Знаю с тех пор, как меня саму заставили интегрироваться. Это же так невежливо: тебе дико хреново в твоей собственной стране, так что добро пожаловать в мою страну. Но сначала соизволь стать точно таким же, как я. И соизволь называть своих детей Герт, Марин и Дональд [17] Намек на политиков, известных своими выступлениями против приема иммигрантов в своих странах: Герт Вилдерс в Нидерландах, Марин ле Пен во Франции, Дональд Трамп в США. . Донни. Ни в какие ворота! Когда ты приглашаешь людей к себе в гости, а они вегетарианцы, ты же ведь не ставишь перед ними бифштексы с эскалопами?