Борис Юхананов - Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше

30.08.80.

Вадик Лазарев:

— Цель жизни! Ладно, я согласен… там, Родина, Отечество… но в основном это наплодить детей кучу и умереть… А? Прош, как ты считаешь?

— Я считаю, что надо вить веревки и вешаться…

— …а я бы не хотел в наше время быть хорошим человеком!

— А что значит «хороший человек»?

— Хороший человек — это хороший человек! Во всяком случае, человек добросовестный, добрый, скромный — это уже хороший человек!

— Как ты свою жизнь в идеале представляешь?

— В идеале… квартира, семья, ну, можно сказать, чтоб материально тоже неплохо, и потом… такая работа, сачковая, безответственная…

— Ну а ты, Прош?

— Как? Заебись!..

— Ну, поконкретнее.

— Ну как, поживем — увидим!.. И вообще, это все хуйня, будет как будет, так…

И ничего ты здесь не изменишь.

— У тебя никакого эстетического вкуса. Вот хочешь, я тебе скажу, чем ты будешь заниматься? Ты будешь зашибать каждый день.

— Ни хуя! Я в основном пил только в ресторанах.

Музыка…

— Я, например, не улавливаю у Чайковского разницу между зимой и летом. Три дня слушал… Вот сколько живу! Живого микроба не видал!.. Интересно было бы посмотреть, интересно, бля!.. У, бля, я в морге был! Сначала обосрался так капитально — такие спиногрызы лежат на полках… А потом привык. Ходишь там, жрешь чего-нибудь, лежат на полочках, и тихие такие вдобавок… Там баба была такая… У-у-у! блядь, на них смотреть противно — такие все сморщенные лежат, на хуй, им все по хую! Не дышат ни хуя, бля!..

01.09.80.

«Для того чтобы сказать понятно то, что имеешь сказать, говори искренне, говори так, как мысль приходила к тебе», — Л. Н. Толстой (Запись в дневнике 3-го февраля 1900 г.). В этом суть его стиля…

Первый день осени.

Деревья ржавеют.

Вчера ко мне приезжала мама. Вдруг увидел, как она постарела.

У меня привычка, от которой никогда не освобожусь, — со стороны на себя… Вдруг приходит кто-то, и его глазами смотрю…

В классе двое казахов грудью на стол, пилотки под голову — спят… черные макушки.

Лужи…

Зыканье мух, встревоженные птицы…

Ветер треплет в небе еще мокрую от стирки простынь…

От природы у меня всегда впечатление…

И хочется найти слова, сейчас же, только сейчас же!

Всматриваюсь и ищу, подбираю.

Вырви меня из нее, потом уже не то…

Солдаты возвращаются с объекта «безрукие» — в плащ-палатках…

У птиц — скорые сборы. Здесь, у земли, еще мечутся, а высоко — уже стаи отлетают…

Этой песне четверть века уж, друзья,

Но не вспомнить Васю Крючкина нельзя!

Невозможно этой песни нам забыть,

Ну, значит, так тому и быть.

Реваншистам все не спится по ночам:

В НАТО лапы тянут к спусковым крючкам,

Но мы скажем: «Убери-ка лапу, гад!

Не забывай про Сталинград».

Братских армий мы крепим содружество —

Нерушимо братство по оружию,

Но сплотил всех нас Варшавский договор —

Врагу готовы дать отпор.

Нам войною злые ястребы грозят,

Но не дремлет днем и ночью наш солдат,

И сумеет он при помощи ракет

От Катюши передать привет.

Мы припевки петь вам можем до утра,

Но, пожалуй, нам заканчивать пора,

Уж решаем эту песню прекратить.

Ну, значит, так тому и быть.

04.09.80.

Муторное, дождливое небо.

— Здесь можно спать, как пожарная лошадь! — Вовка Харитонов — селикагельщик. Это он про себя, как в парковом наряде, мол, клево. — Хоть бы он кони где-нибудь отбросил, что ли… — О капитане Ермилове — начальнике.

О!..

Опять я дневальный. Ночь с 7-го на 8-е. Сентябрь 80 г.

Читаю Манна.

По книге бегает паучок. Сдул…

Неделя прошла быстро. Однообразно.

Предстоит приезд в часть военсовета. Надоели эти чертовы проверки. Аврально начинаем скребстись. Мучает изжога. Столкнулся с Кимом, бесит его самоуверенное «пупство», «Фаустус» — главное…

«…но ведь свобода — синоним субъективности, а последняя в один прекрасный день становится невыносима себе самой…»

Жора:

— Сабир, скажи Ермилову, чтобы он меня забрал с учебки. Сержанта я все равно в отделе получу…

Прохладный, ленивый вечер на объекте. Меняем колесо у парадного прицепа.

— Держи, я так буду бить! (Выбивает покрышку.)

— Хэ-хэ… Э, иди, принеси кувалду. Э-хэ-хэ-э… Головой бей! Иди принеси… Давай кувалду…

Старший лейтенант надсмотрщиком — руки в карманах, пиджак расстегнут, фуражка на затылке. С кармана свисает целлофановый (с грибочками) пакет.

— Э-э… Нет кувалды?! Давай так буду бить!.. Давай возьмем колесо… Вот так (на бидон нацелились кряхтя) на него бросим, сама вылезет. Раз! Два! Три!

Бью молотом. Звон в ушах. Ничего не слышу и моргаю с каждым ударом.

— Ногой ее держи! Э-э! Щегол! Щегол! Вот та-а-ак! Последнее время ты мне нравишься, как коза прыгаешь.

А лейтенант чешет себе спину, вздыхает да разглядывает грибы свои (нами собранные) . Губу оттопырил. Взирает, губой сочувствуя. Удовлетворен. Командир краснощекий.

— Баста!

— Врубай воздух! Качай, качай!

— Это колесо прославится на весь мир. На параде оно вылетит прямо к Брежневу под трибуну!

12.09.80.

Капитан Жарун ведет политзанятия:

— Можете ставить цифру, а можете просто пафос (вместо дефис) .

Мне:

— Ничего, ставь вот сюда пафос и с малой буквы жарь дальше…

«Закончилось наше первое армейское лето, полное знаменательных и навсегда запоминающихся событий, таких как Олимпиада и Пленум ЦК КПСС, который вынес историческое решение о созыве очередного XXVI съезда партии, таких как полет советско-вьетнамского космического экипажа и речь товарища Л. И. Брежнева на торжественном заседании в Алма-Ате. Мы вместе со всем советским народом жили, трудились и заступили на почетную трудовую вахту. „26 съезду — XXVI ударных недель!“

Многое в это „первое лето“ было у нас впервые… И первый караул, и первая благодарность за отличное выполнение боевой задачи. Кто-то впервые взял в руки карабин, кто-то замесил цемент и уложил первый в своей жизни кирпич.

Много полезного, доброго, разного принесло нам это лето, но вот наступила осень. Золотом охвачены деревья, грустью — поэты… Да и ветер подчас пригонит тучку-другую и зарядит тягучим осенним дождем. Быстрее грязнятся сапоги, и на зарядке уже по „форме 2“ нечасто побегаешь…

Сентябрь…

Первые школьные дни… и конец летних отпусков…

Первые заботы и труды.

Для нас, курсантов, осень — пора напряженная. Немногим более месяца осталось до выпуска, и уже сейчас время, пожалуй, подводить некоторые итоги.

Этому будет посвящено отчетно-выборное комсомольское собрание, которое состоится 30 сентября 1980 года.

Мы надеемся, что получится полезный для всех нас разговор, тем более что есть в работе и учебе нашей недостатки, есть и отстающие, не справляющиеся пока со своими соцобязательствами.