Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

Но в марте я понимаю, что весна подвела. Не пришла. Ощущаю себя обманутой. В Москве над тобой довлеют долгие зимние месяцы. Мало света. Хмурое небо. Палитра из белого, черного, серого и холодно-синего. Носишь на себе килограммы одежды, становишься неповоротливой, прячешь нос в складки шарфа и дышишь в них, чтобы создать у лица теплый микроклимат. Но однажды приходит весна и разрушает зимнюю паутину капелью, свежим воздухом, запахом мокрой земли, новым солнцем и тающими снегами. От такого контраста невозможно не пробудиться. Тебя, как обухом по голове, огрели пробуждением природы. Хочется отряхнуться от зимнего забытья.

В Лондоне весна приходит под покровом тумана, тихо, крадучись. Избегая резких движений, незаметно подпускает вокруг свои отметины. То тут дерево покрылось зеленоватым пушком, то там на лужайке цветочки распустились. То солнце задержалось чуть дольше. Птицы заспешили куда-то парами… И вдруг огромными белыми и розовыми цветами зацвели по всему городу деревья. Значит, точно весна.

Я доезжаю до станции «Лондон-бридж» и пересаживаюсь на электричку. Ехать недолго. Через двадцать минут я на «Нью-Кросс-стейшен». Мы все еще в Лондоне, но кажется, что это какой-то другой город.

Долго иду вдоль путей с чувством, что я за городом. Вот сейчас эти дома по другую сторону улицы закончатся и… За железнодорожными путями начинаются бесконечные грядки, огороженные сеткой-рабицей. Поле разделено на участки. У каждого есть своя «сотка». Что тут растет? Ближе к забору успеваю заметить кусты помидоров. Повсюду ростки разной величины. На одной из грядок спиной ко мне копается английский «дачник». На воткнутую в землю ветку он повесил радиоприемник, который хорошо поставленным голосом «диктора центрального телевидения» читает лекцию по физике. Что-то про ядра или расщепления атома.

Я миную грядки. Сразу за ними — несколько красивых деревьев. Их ветки сплошь покрыты большими белыми цветами. Весна в Детфорде. Перехожу на другую сторону улицы, так и не встретив ни одного человека, кроме этого дачника.

Перед поворотом сразу за забором, исписанным граффити, — шиномонтаж. Десятки покрышек сложены грудой выше человеческого роста. Тут наконец ощущается жизнь: несколько человек корпят над автомобилем, меняют резину. Зачем в Лондоне менять резину? Тут и снега-то не бывает. Раз выпал на неделю в январе, и все — да никто тогда и не ездил.

Прохожу мимо. Мужчины поднимают головы, смотрят на меня так, словно здесь ходят только свои, а откуда взялась я, непонятно.

Воздух здесь другой, словно более разряженный. Нет ничего лондонского. Здесь вообще ничего особенного нет, только ветер и искренность. Простота. Мне нравится здесь идти — как глоток свежего воздуха. Хотя жить я бы здесь не хотела.

Заворачиваю, прохожу в пешеходный туннель под очередными железнодорожными путями, и вот я на нужной улице, а вдоль нее протянулось длинное безликое здание. Такие можно обнаружить на любой промзоне в любой стране мира: просто унылый прямоугольник со стеклоблоками вместо окон и бесконечным количеством подъездов, к одному из которых я подхожу и набираю номер мобильного.

— Ник, это Ксения. Я внизу.

Спустя несколько минут дверь подъезда щелкает, и передо мной возникает мужчина с седыми, чуть всклокоченными волосами, в потрепанных джинсах и длинной растянутой вязаной кофте неопределенного цвета. Он здоровается, и мы молча поднимаемся по простой лестнице с железными перилами. На четвертом этаже долго идем по деревянным коридорам. Все это напоминает заброшенное госучреждение периода распада. С обеих сторон коридора двери, и все они закрыты.

Пройдя полздания, останавливаемся у двери. Мой сопровождающий толкает ее.

— Пожалуйста.

Я оказываюсь в небольшом помещении с высокими потолками. Стены выкрашены в белый цвет. У входа вешалка и маленькая деревянная лесенка куда-то наверх. Вдоль стен стоят полотна с гигантскими картинами из брызг, полос и разноцветных клякс. В углу — подставка с телевизором. Напротив входа в противоположной стене — три огромных окна. Между ними — зеркало в массивной золотой раме. В нем отражается другая сторона комнаты — еще больше разноцветных полотен. Под подоконниками полки с множеством книг. А в центре — два массивных стола буквой Т, вокруг которых сидят человек восемь.

Ник — художник и писатель. Мы в его мастерской. Люди вокруг стола пришли на занятие по рисованию. Как и я.

Это скрытое, почти потайное пространство — место, где можно перевести дух и забыть про привычную жизнь. Другое измерение.

Мне нравится у Ника. У него играет правильная музыка — «Роллинги», Джим, Дженис, Игги. Стоит переступить порог мастерской, и сразу становится хорошо. И уже неважно, что там происходило всю неделю с Терезой, Рикой, отчетами и прочим. Я словно попадаю в некую правильную точку, в нужное место и время, в здесь и сейчас, которое утрачено за последние месяцы, пока я сижу в крутом офисе в центре Лондона.

Ник — гениальный учитель.

— Так, — говорит он мне, — бери любую книжку вот с тех полок, выбирай картинку и рисуй.

— А что выбирать?

— Что хочешь. Что тебе нравится.

— И как? Просто рисовать?

— Да, просто рисуй, — он смотрит в упор, — лучший способ научиться рисовать — просто рисовать.

И я сажусь среди тех восьми человек, которые кивают мне, но больше не смотрят в мою сторону. Я просто рисую. Ни о чем не думаю.

— Из того, что вы рассказываете, я бы сказала, что первая девушка… Как ее зовут?

— Рика.

— Да, Рика. Так вот, похоже, Рика может вполне претендовать на пятерку, а вторая… эээ… Дина… тоже молодец, но, конечно, она еще не имела возможности проявить себя. Так что, скорее, это между тройкой и четверкой, все зависит от оценки, которую ей поставили в Румынии. Все-таки мы оцениваем весь год, а первую его половину она еще работала там. В любом случае, подождем оценку от румынских коллег, пока мы не можем поставить финальную оценку.

Это говорит Сюзан, управляющий партнер по европейскому региону. Она такая важная птица, что даже Стив смотрит ей в рот и без конца кивает в такт ее словам.

Я сижу на круглом столе и не верю своим ушам. Рике — пять, а Дине — между тройкой и четверкой? Вы серьезно, коллеги?! Но ментор Рики — Дейв, и он расписал ее так, что я заслушалась. Если бы не работала с ней лично, то точно была бы в восторге от столь выдающейся сотрудницы.

Тереза сидит вся в черном. Лицо осунувшееся, косметики нет. Вдруг заметно, что она уже не девочка. Вообще, она очень красивая. Так мне казалось раньше. Теперь уже не кажется: по-настоящему красивый человек не может быть такой сукой. В конце недели у нее последний день — она уходит в неоплачиваемый отпуск на полтора месяца. Уходит или ее отправили — неизвестно. В отделе все ждут этого момента, затаив дыхание. Никто не обсуждает ее отъезд. Кажется, боятся спугнуть.