Александр Проханов - Горящие сады

На поляну, тупо колыхаясь, выехал грузовик, блеснул пыльно стеклом, послал сквозь колючую проволоку вспышку солнца. Зеленый, с брезентовым верхом, он выбрасывал гарь, двигался вдоль опушки, погружался в ухабы, словно что*то искал. Наконец встал в тени широкого дерева, и Бобров заметил, как с вершины, испуганная грузовиком, взлетела и канула в лес большая птица.

Дверца кабины отворилась. На землю, захватив с собой автомат, забрасывая его на плечо, спрыгнул военный в очках, в пятнистой, зелено-коричневой форме. На мгновение снял и снова надел картуз, обогнул грузовик. И на его взмах стали выпрыгивать солдаты, упруго и ловко, по прыжкам — молодые и сильные, все в одинаковых камуфлированных облачениях, с автоматами. Бобров, чувствуя, как обостряется зрение вместе с тревогой и растущей опасностью, понимал, что его посетила удача.

Пограничники распластались, едва выступая из травы, в звериной готовности к прыжку.

— Буры! — тихо, не сказал, а выдохнул лейтенант, и дыхание, показалось Боброву, колыхнуло у губ почти видимое, прозрачное, как спирт, пламя ненависти.

Солдаты гурьбой отошли от грузовика. Командир, мелко вспыхивая очками, оглядывал частокол, что*то указывал. Боброву казалось, что указывал прямо на них, лежащих. Плотнее вдавился в землю.

Выстроились в шеренгу, держа автоматы стволами вниз. И вдруг залегли, почти скрылись, слились с чахлой зеленью. Лишь всматриваясь, Бобров различал под деревом бугрящиеся, шевелящиеся тела, мелкие вспышки командирских очков.

То ли вскрик, то ли слабый хлопок. Часть цепи поднялась и рванулась вперед. Солдаты, сгибаясь в беге, выставив автоматы, взрывая бутсами пыль, неслись на колючую проволоку. Приближались, розовея лицами, с открытыми дышащими ртами, в яростной энергии бега, готовясь пробиться сквозь проволоку. И Бобров отшатнулся, испытал их напор и удар. Видел: пограничники, лейтенант, Соломау отжались на руках, готовые вскочить и метнуться, принять на себя и рассечь этот плотный разящий вал. Уже слышались удары подошв, хрипы и крики. Уже у переднего на розовом раскаленном лице под желтыми бровями голубели глаза. Цепь почти разом рухнула, достигнув невидимого рубежа, сверкнули чернотой автоматы, и металлически лязгнули спущенные вхолостую затворы. Солдаты поднимались, отряхивались. Оглядывались на границу. Трусцой возвращались к опушке и снова залегли.

Бобров, вытирая пот, видел: по черному лбу лейтенанта катится маслянистая струйка.

Снова хлопок и вскрик. Вспышка очков. Солдаты вскочили, метнулись вперед. Мелькающая пятнистая форма. Вихри травы и пыли. Набегали клином на проволоку, готовые ее прободить. И им навстречу, клин на клин, нацеливались из травы пограничники. Их яркие, блещущие ненавистью белки, прыгающие желваки, стискивающие оружие кулаки.

Цепь рухнула, выбив пыль, и из этой пыли лязгнуло вразнобой. Звук чужой близкой стали отозвался у Боброва в височной кости ноющим эхом боли.

И в момент этой боли над лесом, ввинчиваясь жужжанием, возник самолет, глазированно-белый, с красной вдоль фюзеляжа полоской, крутил два серо-стальных пропеллера. Мелькнул и исчез в деревьях. И вслед ему, с опозданием, в пустоту, в сплетение ветвей, ударила зенитная очередь, беспомощно, зло, огрызаясь стуком и звоном желтых ошпа-реннькх гильз. Зенитчик, отпустив рукояти, бил себя кулаком в лоб. Дым относило. Падали срубленные пулеметом суки. Буры на той стороне оглядывались, смеялись, грозили поднятым вверх оружием.

— Отвлекли! — сказал Соломау. — Самолет пропустили!

Лейтенант дохнул голубоватой, прозрачной на солнце ненавистью. Смотрел на пятнистых солдат, запрыгивающих в грузовик, на пустое пространство неба, где прошел самолет. Стискивал кулак с пистолетом. И Бобров подумал: здесь, на границе, он впервые не вспомнил о фильме.

Вернулись в Ресано Гарсиа. Соломау сказал, что хочет остаться на сутки, проследить возвращение самолета. Расстались, условившись встретиться через несколько дней в провинции Газа, в Шай-Шай, оттуда планировалось начать операцию.

За время, что он был на границе, два состава увезли шахтеров в разные стороны. Городок опустел. На площади валялись бумажные обертки, обрывки цветного упаковочного шпагата. Ребятишки хватали его, носились, мелькая струящимися разноцветными ленточками.

Бобров пошел к машине, оставленной у кабачка на площади. Рядом с его «пежо» стоял «датсун», все тот же, знакомый, и Бобров приготовился увидеть Микаэля с Марией.

По ступенькам поднялся в кабачок. Действительно, за столиком в углу с открытыми бутылками пива сидели Микаэль, его спутник, три незнакомца и с ними Мария. Все разом оглянулись на его появление. Он сел в стороне у окна. Благодарно кивнул служителю, открывшему перед ним коричневую потную бутылку с надписью «Пала-Пала» и несущейся антилопой. Наслаждаясь, пил. Глядел, как в открытом окне дети играют с собакой.

Микаэль что*то тихо говорил остальным. Трое незнакомцев были в ярких новых рубашках, в темных жилетках. Три каскетки, желтая, красная, голубая, лежали на подоконнике. И эта слишком яркая жокейская внешность лишь подчеркивала их внутреннее беспокойство, пружинную стиснутость мускулов Все трое прижимались спиной к стене, водили глазами, словно просматривали сектор прострела от окон к дверям.

Мария встала и пошла к его столику. И пока она шла, Бобров смотрел на ее гибкую поступь, волновавшую плечи, и ее тело в движении несло в себе вторую, не связанную с походкой волну Он подумал, что эта волна делает ее движение похожим на танец. Она подошла, присела, поправив сиреневое платье.

— Карл, — сказала она, не здороваясь. — Мы увидели вашу машину и поджидали вас. Мы встретили здесь наших товарищей. Оттуда. Они бежали из тюрьмы. Слава богу, они здесь, на свободе. Так оказалось, что наша машина переполнена. Не могла бы я вернуться в Мапуту с вами? Если это не нарушает ваши планы.

— Нет, никаких планов, Мария. Буду рад услужить. Я возвращаюсь один.

— Тогда я скажу нашим, что еду с вами.

Она отошла, и он снова смотрел, как в едином, охватившем ее тело движении живет другое, необъяснимое для него, колеблющее ее небольшую голову и ноги на высоких, чуть подгибающихся каблуках. Она что*то сказала другим. Те разом встали. Микаэль издали благодарно ему кивнул. Тесно, плечо к плечу, они направились к выходу. Садясь в машину, одновременно, как по команде, захлопнули дверцы, и «датсун» рванул шумно с места, скрылся из вида.

Они не торопились с Марией уходить. Сидели, глядя, как в вечернем краснеющем солнце туманятся горы, висит над дорогой пыль, сквозь которую, бронзоволицый, полуголый, похожий на неостывшую отливку, идет старик.

Потом они катили по синему, с поперечными тенями шоссе, попадая под удары низкого солнца. И Боброву казалось: эти бесшумные световые удары были призывом и речью, обращенными к нему из саванны. Кто*то звал его в горы, леса. Но он не умел разгадать. Был отделен от сигналов скоростью машины, зрелищами прожитого дня.