Андре Моруа - Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

Война 1914 года обостряет внутренние противоречия Франса до крайности, делая их невыносимыми. Все опять поставлено под сомнение. Франс вновь возвращается к одиночеству, и его снова охватывает тягостное чувство утраты надежды, которую он втайне питал, – надежды на восстание народов. «Разум покидает меня, и больше всего меня убивает не жестокость людей, а их глупость». Сможет ли русская революция дать ему надежду? Сможет ли он примириться с идеей насилия? Насилие чуждо его природе, но он больше не отрицает его, не смеется над ним. В час, когда кажется, что он слишком далек от своего времени, он, может быть, к нему ближе всего. «На этом новом берегу, где молодое поколение смотрит на него как на иностранца, он ставит проблемы, которые кажутся изжитыми, но со временем станет ясно, что они по-прежнему актуальны».

В двух своих последних романах – «Маленький Пьер» и «Жизнь в цвету» – «он хочет описать себя, но не того, кем он был раньше, а такого, каким он становится теперь – перед лицом старости и смерти». У Пьера Нозьера был свой учитель, господин Дюбуа, точно так же как и у Турнеброша был свой, но оба персонажа «благодаря обретенному единству раскрывают тайну автора – двойственность его жизни». Сомнение стало источником мудрости. Разумеется, всегда есть и будут фанатики и экстремисты. Франс был совершенно другим. «Еще никто не смог оспорить утверждение, – заключает Жан Левайян, – что чувство меры является необходимым условием для спасения человека». Этот вывод разделяю и я. О великая Немезида!

Этот текст Андре Моруа представляет собой пастиш, стилизацию в духе Спинозы, он не вошел ни в одно книжное издание, а его оригинал не сохранился даже у автора.

«Так сказал бы Барух» был опубликован в сентябре 1915 года в «Ревю де Олланд», одном из немногих печатных органов, которые в разгар войны на территории нейтральной, но постоянно подвергавшейся опасности страны мужественно взяли на себя миссию защищать французскую культуру и свободную литературу. Андре Моруа находился в то время в действующей армии, подобно «переводчику Орелю» при каком-нибудь полковнике Брамбле [630] . К тому моменту он опубликовал лишь несколько рассказов в журнале руанского лицея Корнеля («Нашего старого лицея»), который окончил, и еще, в 1907–1908 годах, серию статей в журнале «Эффор» (Пуатье), в том числе блестящий и хлесткий очерк психологии сентиментального цинизма под заглавием «Г-н Бернард Шоу и женщины».

С высоты прошедших с тех пор пятидесяти лет читатель сам сможет оценить некоторые его пророчества. Уже знакомый с диалектикой и искусством писателя, создавшего позже восхитительную стилизацию Пруста, «Сторона Челси», он, быть может, не столько с удивлением, сколько с восхищением узнает, что сразу после войны Андре Моруа получил письмо от американского профессора философии. Профессор просил дать точную ссылку на «вновь обнаруженную рукопись» Спинозы и выражал смущение и замешательство, что он, специалист по Спинозе, ничего о ней не знал!..

Человек, выпустивший в свет посмертное издание сочинений Спинозы, упоминает в числе его неопубликованных текстов некий «Трактат о войне», оставшийся, впрочем, незавершенным. Лучшие умы Гааги видели это сочинение, но сочли, что оно недостойно автора, и не советовали его обнародовать. Незадолго до смерти Спиноза попросил своего хозяина Ван дер Спика [632]сжечь все его бумаги. Тот не исполнил просьбу и после кончины философа передал всю связку бумаг амстердамскому печатнику Яну Риевертцу. По чистой случайности нам удалось обнаружить у одного букиниста первые страницы «Опыта о войне». В нынешних обстоятельствах, как нам кажется, публикация этого фрагмента весьма своевременна.

Военно-мирный трактат,

в котором изъясняется, что война естественным образом вытекает из человеческой природы, а следовательно, поддержание мира возможно лишь с помощью силы.

Глава I

О войне и о действительной силе

Определение I. Война есть попытка одной группы людей силой навязать свою волю другой группе.

Определение II. Под силой нации должно понимать всю сумму энергий данной страны: силу физическую, силу моральную, силу религиозную, богатство, историческое единство, доблесть знати и тому подобное.

Теорема I. Война естественным образом вытекает из человеческой природы.

Действительно, человек, как мы показали в нашей «Этике», естественным образом подвержен страстям, таким как ненависть, гнев, зависть и тщеславие. Под действием этих страстей человек не может не желать, чтобы подобные ему жили на его образец, одобряли то, что ему нравится, и хулили то, что ему не по душе. А значит, точно так же как отдельные люди всегда склонны порицать поведение своих сограждан и завидовать их благам, так же и граждане отдельного государства всегда будут склонны вмешиваться в дела государств-соседей. Однако среди индивидов редко случается, чтобы на помощь страстям приходила грубая сила, так как тому противится закон, опирающийся на силу общества. У государств же, напротив, нет узды, которая бы сдерживала страсти, а поскольку, с другой стороны, помешать человеку быть завистливым, гневливым и тщеславным возможно не более, нежели помешать рыбам плавать либо кошкам пожирать птиц, то война естественным образом вытекает из человеческой природы.

Теорема II. Если случится государству хитростью либо искусной тактикой достичь на некое время силы, превосходящей его действительную силу, то достигнутые тем самым результаты будут нестойкими и действительная сила в конце концов одержит верх.

Предположим, что государство либо группа государств А , в действительности более слабая, нежели государство В , готовит за его спиной военную агрессию против него и благодаря обилию техники или неожиданному нападению одерживает верх над противником в начале войны. Однако у противника нет причин терять надежду на торжество его воли. Ибо он прекрасно знает собственные моральные и материальные ресурсы, а поскольку, согласно нашей гипотезе, ресурсы эти превосходят ресурсы врага, он знает, что его действительная сила превосходит вражескую силу. Сверх того, к силе этой добавляется сначала сила моральная, какую придает вероломное нападение, а затем сила моральная, какую дает сознание, что не уступил, несмотря на внезапность. Отсюда следует, что В после первого этапа войны будет чувствовать себя сильнее, нежели в ее начале. Война же может закончиться лишь тогда, когда у одной из воюющих сторон не остается никакой надежды на торжество своей воли (согласно определению I). Значит, война будет продолжаться и продолжаться с перевесом В. Поскольку если сила А , возросшая благодаря преимуществу обмана, оказалась равной силе В , то сила А , лишенная теперь преимущества обмана, с математической точки зрения не может не быть меньше силы В .