Андре Моруа - Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

Примкнув к экзистенциализму, удивительному течению, к 1945 году сделавшему Сартра излюбленным философом не только многих молодых французов, но и всего Запада, она продолжала свою блистательную карьеру в литературе, чередуя романы с эссе. Своей штаб-квартирой пара выбрала кафе «Флор» на бульваре Сен-Жермен. Квартал Сен-Жермен-де-Пре теперь ассоциировался у мировой интеллигенции как с экзистенциализмом, так и с четой Сартра и Симоны де Бовуар, оставившей преподавание после успешного литературного дебюта. Теперь в ее компанию входили Камю, Мерло-Понти, Бост и Кено [301] Мерло-Понти Морис (1908–1961) – философ, один из представителей феноменологии и приверженец экзистенциализма. Бост Жак-Лоран (1916–1990) – писатель, сценарист и журналист, ученик Сартра в Гаврском лицее. Кено Раймон (1903–1976) – писатель, поэт, эссеист, переводчик. . Когда Сартр после войны основал журнал «Новые времена» («Les Temps modernes»), она, разумеется, стала сотрудником этого столько же политического, сколько и литературного, издания.

Затем для нее настало время оглушительной славы. «Второй пол» – эссе о положении женщины – читали во всем мире. В 1954 году Симона де Бовуар получила Гонкуровскую премию за роман «Мандарины». Вместе с премией пришло богатство, которого она совершенно не жаждала, хотя победе, увенчавшей ее вольную жизнь, можно было порадоваться. В действительности ей не так уж нужен был этот успех, чтобы чувствовать себя счастливой: в то время характерными чертами всех входящих в компанию были здоровье и веселый нрав. Она много путешествовала, побывала на всех континентах; у нее был роман с американским писателем, потом с молодым французом; обо всем этом она позже рассказала в трех книгах – «Воспоминания благовоспитанной девицы», «Зрелость» и «Сила обстоятельств», – умных, откровенных и дерзких. Ей хотелось разделаться с правящим классом: «Мне еще более, чем в двадцать лет, нестерпимы были его ложь, глупость, кичливость богатством и притворная добродетель».

В течение долгого времени главное интеллектуальное затруднение для Симоны состояло в том, что, несмотря на свои антибуржуазные взгляды, она не присоединялась к коммунистам. Философия Сартра была отлична от марксистской, и партия относилась к нему очень плохо. «Приход славы обернулся для меня ненавистью», – писал Сартр. Позже алжирская война и голлизм привели Сартра и Симону де Бовуар в один лагерь с коммунистами. Союзники не обязаны быть едины во всем. Согласие было неполным, но конец сталинизма упростил отношения. Прославленная пара была приглашена в СССР и завела там друзей. Их потянуло на Кубу, но она их разочаровала.

Непримиримость позиции Симоны де Бовуар не смягчалась. Когда Камю погиб в автомобильной аварии, врезавшись в платан у дороги, она сказала: «Плакать не стану. Он уже ничего для меня не значил». Их поссорил «Бунтующий человек». В жизни Симоны де Бовуар была только одна опорная точка, только одно ей бесспорно удалось: это ее отношения с Сартром. «За тридцать с лишним лет мы всего одну ночь проспали порознь… Наши характеры, установки, прежние решения оставались различными, в наших сочинениях мало сходства, но они растут на одной почве». И в самом деле, их дружба и тесное единение прекрасны. Она могла связать свою жизнь только с человеком, выступавшим против того, что ненавидела она сама: правые партии, благонамеренность и религия. Она не случайно выбрала Сартра. В противоположность тому, что писали глянцевые журналы, чета жила довольно уединенно. Их социальное положение и условия жизни – дорогая квартира, машина – отделяли их от пролетариата, занимаемые идейные позиции противопоставляли их буржуазии, хотя большинство их читателей принадлежало к этому классу.

Автобиографическая книга Симоны де Бовуар «Сила обстоятельств» заканчивается довольно грустными размышлениями. Писательницу пугают старость и смерть. «Мои протесты ослаблены неминуемостью конца, да и радости мои поблекли». Настало время сказать: никогда больше! «Теперь слишком краткие часы во весь опор мчат меня к могиле. Я стараюсь не думать о том, что будет через десять лет, через год. Воспоминания истощаются; с мифов облезает позолота, планы гибнут в зародыше: вот до чего я дошла, и вот как обстоят дела. Если это молчание затянется, каким долгим покажется мне короткое будущее!» Но ведь надежды не обманули, все обещания были исполнены. Она хотела быть свободной – и завоевала свободу. Она хотела писать – и состоялась как писатель, добилась признания. Почему же ее воспоминания заканчиваются словами: «С изумлением понимаю, как я была обобрана и одурачена»? Потому что она стареет? Потому что она умрет? Я знаю, что сказал бы на это Ален: «Смерть – не намерение».

Романы Симоны де Бовуар пропитаны метафизикой не меньше, чем романы Сартра. Она считает, что если позволительно сочинять психологические романы, то позволительно сочинять и метафизические, и что романист может и должен описывать эмоциональное воздействие метафизического опыта. Но у нее философия – это лишь дрожжи, закваска, тогда как у Сартра – само тесто. Уже «Гостья» то и дело оборачивается экзистенциальным романом. «Посреди танцплощадки – я, безликая и свободная. Я разглядываю все эти жизни, все эти лица одновременно. Если я отвернусь от них, они тотчас рассыплются, словно покинутый пейзаж». Все это – проблески доктрины. Книга – живое тело; портреты выходят из рамок. Прежде чем задуматься над техникой письма, Симона де Бовуар уже была прирожденной романисткой.

В центре созданной ею картины мира – чета, которую мы (возможно, ошибочно) отождествляем с ней и Сартром. Чета счастливых друзей, Пьера Лабрусса и Франсуазы Микель, соединенных взаимной любовью и признающих свободу партнера. Он – директор авангардистского театра, и постоянное сотрудничество сплачивает их прочнее, чем страсть.

«Единственная новость, которая меня интересует, – говорит Франсуаза, – это наше общее будущее. Чего же ты хочешь, если сейчас я счастлива!» У Пьера случаются мимолетные увлечения. «Дело в том, – говорит он, – что мне нравятся первые шаги. Разве ты не понимаешь?» – «Пожалуй, да, – говорит Франсуаза, – но мне не хотелось бы недолговечной связи».

Понятия верности и неверности применительно к ним не имеют смысла: они составляют единое целое.

Но вот появляется Ксавьер Пажес, молоденькая девушка из буржуазной семьи. Дома, в Руане, она не ладила с родными, и Пьер с Франсуазой великодушно предлагают ей перебраться в Париж и поселиться у них. Странная и нелюдимая Ксавьер не признает никаких правил. Она спит, когда другие бодрствуют, злится, когда другим хорошо, – словом, она не способна поддерживать с людьми человеческие отношения. Вспышки ее радости или ярости настолько непредсказуемы, что Пьер с Франсуазой теперь только тем и заняты, что истолковывают ее слова. «Можно было подумать, что речь шла о Пифии». Мастерство Симоны де Бовуар проявляется в том, что она сумела создать некую «совершенно иную» Ксавьер. «Можно было лишь кружить около нее в вечном отдалении».