Андре Моруа - Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

Во втором томе книги говорится прежде всего о проблеме воспитания и формирования женщины – ведь женщины «вообще», как и негра «вообще», не существует. Она – заложник своего положения и приучена воспринимать себя как существо низшего порядка. Она видит, что христианский священник – доверенное лицо Бога в воспитании – всегда мужчина, что является шагом назад по сравнению с Античностью, когда существовали жрицы. В семье она замечала, что ее отец обладает властью и авторитетом несравненно большими, чем мать. Детские книги показывали ей мужчин в облике героев или могущественных чудовищ (Прекрасный Принц, Синяя Борода), тогда как женщины обычно изображались жертвами (Золушка, Белоснежка). Позже романы и классический театр также внушали ей миф вечной женственности, обучали ее искусству обольщения, учили компенсировать слабость кокетством. Таким образом, каждая будущая мать выковывала новое звено в «цепи неполноценности».

Возражение: можно ли и в самом деле назвать женщину искусственной конструкцией, созданной для того, чтобы соответствовать желаниям мужчины? Разве не существует на деле физиологической предрасположенности, побуждающей ее к материнству? Разве брак не является для нее самым верным решением и в таком случае разве не должна она «завоевать» мужа, а стало быть – обольстить его? Симона де Бовуар не считает брак наилучшим вариантом отношений между мужчиной и женщиной. Она противопоставляет любовь как безвозмездный дар – браку как экономическому и социальному институту.

«Принцип брака непристоен, потому что превращает в право и обязанность те отношения, которые должны быть основаны на добровольном взаимном влечении». Бернард Шоу говорил: «Удачный брак обеспечивается равновесием максимального соблазна с максимальным удобством». Вот высказанное с неприкрытым цинизмом мужское суждение. Возможный выбор – пойти на содержание, и многие женщины так и поступают, что всего лишь разновидность проституции.

Конечно, «большинство женщин и сегодня замужем, были замужем, собираются замуж или страдают оттого, что не замужем. Но женщину, вступившую в брак, поглощает мир ее мужа. Ее родители говорят, что отдают ее замуж, а муж – что взял ее в жены. Как и прежде, считается, что акт любви для женщины – это услуга, которую она оказывает мужчине; он получает удовольствие и взамен должен вознаградить женщину, обеспечив ее». Это значит, что женщина не вправе свободно выбрать спутника своей эротической судьбы. Она «принадлежит» мужчине. Для нее желание и наслаждение определяются браком, и мужчина в течение долгого времени даже не признавал за ней права на наслаждение. Монтень находил опасным «распалять» законную супругу: «Мы хотим видеть их здоровыми, крепкими, хорошо откормленными, упитанными и в то же время целомудренными, то есть быстро остывающими».

Вот она, мужская непоследовательность: он хочет, чтобы женщины были страстными в постели – и вместе с тем холодными и равнодушными ко всем прочим мужчинам. Он требует, чтобы жена всегда была рядом – и не навязывала ему своего присутствия; он хочет, чтобы она всецело ему принадлежала – а сам принадлежать ей не желает; он хочет жить в браке, оставаясь свободным. «Таким образом, едва женившись, он вводит жену в заблуждение». Трагедия брака состоит в том, что он обещает счастье, но не дает его; в том, что он калечит молодую женщину, обрекая ее на рутину и однообразие. Она связана с одним-единственным мужчиной, у нее дети на руках, ее жизнь кончена. До двадцати лет ее жизнь была полна – ее заполняли учеба, друзья, первые увлечения, ожидание любви. И вот уже у нее нет другого будущего, кроме будущего ее мужа, а часто она законного наслаждения не получает. Ибо «традиционный брак далек от создания наиболее благоприятных условий для пробуждения и развития женского эротизма. В первую брачную ночь девственнице, не подготовленной естественными предварительными ласками, муж представляется бесноватым, бьющимся в нелепом припадке».

Затем положение женщины будет определяться ее службой семье, где женщина обретает достоинство, лишь признав свою вассальную зависимость от сеньора, ментора и фавна в одном лице. Таким образом, свою супружескую жизнь она начинает с неискренности, убеждая себя, что испытывает к мужу большую любовь. Затем пробуждается, подобно Софье Толстой [307]. Она обнаруживает, что «перед ней не возвышенный образ Сюзерена, Вождя, Учителя», и не видит никаких оснований для того, чтобы рабски ему служить. И тогда она либо соглашается на роль жертвы, либо изменяет своему господину и повелителю. Оба выхода одинаково плохи.

Но «буржуазия» (поскольку Симона де Бовуар никогда не забывает о своем заклятом враге) – «буржуазия выдумала эпический стиль; рутина рисуется приключением, верность – возвышенным безумием, скука же прикидывается мудростью…». На самом деле из всех человеческих отношений те, в которых двое ненавидят друг друга и все же не могут друг без друга обойтись, – не самые подлинные и трогательные, а самые жалкие и ничтожные. Идеал, напротив, был бы таким: два вполне самодостаточных человека связаны друг с другом лишь свободным любовным согласием.

Правда, в настоящее время традиционный брак начинает меняться: девушки работают, знакомятся со многими мужчинами; работающую женщину не выдают замуж родственники; развод, ставший обычным делом, позволяет вступать в брак неоднократно. Тем не менее мужчина может успешно реализовать себя в работе и прочей деятельности, тогда как для женщины свобода оборачивается негативной стороной; мы очень хорошо видим это на примере Америки, где одни эмансипированные женщины предпочитают оставаться традиционными домохозяйками, а другие – растрачивать силы на бесплодные занятия.

Утверждать, что «в материнстве женщина обретает реальное равенство с мужчиной», также означало бы вводить в заблуждение. Симона де Бовуар долго рассуждает о вынужденном материнстве, о матерях-одиночках и абортах. «Мать-одиночку все еще презирают». (В 1965 году дело обстоит уже не совсем так, и я знаю счастливых незамужних матерей, но в 1949-м Симона де Бовуар, вероятно, была права.) «Мать славят только в браке», другими словами – только когда она подчинена мужу. До тех пор пока он остается экономическим главой семьи, дети в большей степени зависят от него, чем от матери, хотя она куда больше ими занимается.

Вывод из этого таков: женщина, как и пролетариат, как угнетенные расы, должна быть раскрепощена. Вопреки легендам, не существует ни физиологической неполноценности, ни неизбежной вражды. Удерживаемая в имманентности женщина попыталась заточить в ней и мужчину; она упорно старалась искалечить его, истребить лучшее, что в нем есть. Но все это – ответные действия рабыни; освобожденная женщина уже не будет пребывать в состоянии войны полов. Спасением для нее станет возможность благодаря профессиональной деятельности разделить с мужчиной ответственность, до сих пор лежавшую на нем одном. Симона де Бовуар возводит свой личный опыт в общее правило. Но у нее нет детей. Во всех странах, в том числе и социалистических, как только женщина становится матерью, ей приходится делать выбор. Симона де Бовуар верит в возможность синтеза материнства и свободы, – и действительно, женщинам удалось их соединить. «Слова „тайна“, „судьба“ – удобное алиби, но женщина – продукт цивилизации; ответственность за ее ограниченность, ее недостатки, ее несчастья и за противоборство полов лежит на человечестве. Будущее открыто, и цель этой книги – быстро устареть».