Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— С удовольствием, Святослав Германович. «Есть разные пути ко спасению. Одних Господь спасает в монастыре, других, в миру. Везде спастись можно, только не оставляйте Спасителя. Цепляйтесь за ризу Христову — и Христос не оставит вас». А вот еще, одно из самых моих любимых его высказываний. «Каждую душу ставит Господь в такое положение, окружает такой обстановкой, которая наиболее способствует ее преуспеянию. Это и есть внешняя обитель, исполняет же душу покой мира и радования — внутренняя обитель, которую готовит Господь любящим и ищущим Его». Я знаю, вы человек неверующий и вам трудно понять, что руководило старцем Варсонофием. Поэтому мне кажется, что наш разговор не имеет смысла.

— Я убежден, что любой разговор имеет смысл. Что-то в человеке да меняется. Разве не так, отец Варлам?

Священник задумчиво посмотрел на Святослава.

— Я принимаю вашу точку зрения. — Внезапно священник усмехнулся. — Как видите, я не такой ортодокс, каким вы меня представляете.

— Ну, ортодокс не всегда глуп, он может обладать весьма гибким умом. Но при этом оставаться ортодоксом.

— Боюсь, мы никогда не поймем друг друга.

— А мне, наоборот, кажется, что мы неплохо друг друга понимаем. Просто для вас это означает мой переход на ваши позиции. А вот я не стремлюсь к тому, чтобы вы разделяли мои представления. С моей точки зрения единообразие и единомыслие — самое большое зло.

— Самое большое зло — это неверие, — возразил священник.

— Если Бога нет, все позволено. Вы же согласны с этой мыслью?

— Никогда в ней не сомневался.

— А вот я так не считаю. Все позволено, если Бога нет, и все позволено, если Он есть. Вера в Бога, как и неверие, совсем не мешает совершать преступления. Подчас самые ужасные и гнусные. Значит, тут что-то не то.

— Не у всех верующих в душе есть Бог.

— Не у всех неверующих в душе нет Бога. Опять что-то не то в ваших суждениях. Вера — это не повод для отказа от сомнений. Разве не так?

Отец Варлам пристально посмотрел на Святослава.

— Чего вы добиваетесь, Святослав Германович?

Святослав глубоко вдохнул.

— Если бы я вам поведал правду, вы бы осудили меня. Впрочем, это последнее, что имеет значение. Но знаете, я вам благодарен за нашу беседу, она навела меня на определенные мысли. Возможно, однажды вы это увидите зримо. До свидания, отец Варлам.

— До свидания, Святослав Германович. Да, благословит вас Господь.

Шевардину позвонил сам начальник управления. Это было неслыханное дело, чтобы полковник, минуя своих заместителей, напрямую связывался с капитаном. По крайней мере, в своей практике Шевардин такое не помнил. Но удивление длилось совсем недолго, уже через минуту он понял причины такого необычного поступка.

Речь шла об Азарове. К своему стыду Шевардин даже не знал, что тот опубликовал разоблачительный сюжет о премьер-министре. Ему пришлось из-за всех сил выкручиваться, чтобы его начальник не догадался о проколе своего подчиненного. В противном случае его репутации был бы нанесен непоправимый удар.

Шевардин слушал своего начальника и с каждой секунду все больше хмурился. Судя по сбивчивой и невнятной речи полковника, ситуация складывалась тяжелая, расследование Азарова и его соратников привело правящую верхушку в состояние близкой к панике. И сейчас решался вопрос, какие принять ответные меры.

По тому, что говорил его начальник, Шевардин все больше проникался уверенностью, что на данный момент те, кто должен был принимать решение, пока никак это сделать не могли. Удар оказался настолько сильным и метким, что поверг многих в растерянность. Она, как лавина сверху распространялась все дальше вниз. И полковник весьма наглядно демонстрировал это состояние всеобщего замешательства.

Шевардин в какой-то момент даже проникся к нему презрением. Все они там сильны и уверенны в себе, если никто им не противостоит, если могут делать все, что пожелают. Но едва попадается им серьезный враг, как они тут же проявляют слабость и страх. И не удивительно, у них в конторе большинство сотрудников не сомневаются, что страной правят ничтожества. Да, им приходится подчиняться, потому что у них власть, но это не делает их ни сильней, ни умней, ни компетентней. Когда-нибудь они доведут государство до краха — в этом Азаров абсолютно прав. Но так уж получилось, что они с ним по разные стороны баррикады, а потому он, Шевардин, будет бороться с этим человеком.

— Я понял ситуацию, товарищ полковник, — произнес Шевардин. — А какая мне отводится роль?

В трубке некоторое время слышались лишь шорохи эфира и тяжелое дыхание собеседника.

— Роль, капитан, у тебя важная, — прозвучал голос полковника. — Тебе следует в срочном порядке прощупать планы и настроения Азарова. Не замыслил ли он еще расследования? В общем, все, что представляет для нас оперативный интерес. Во многом на основе предоставленных тобой сведений и будет приниматься окончательное решение. Тебе это понятно?

— Так точно.

— И помни, все следует сделать, как можно скорей. Этот вопрос на специальном контроле сам понимаешь кого. — Полковник сделал небольшую, но очень многозначительную паузу. — Для тебя это хорошая возможность продвинуться по службе. Если тобой останутся довольны, считай, ты уже майор.

— Буду стараться.

— Старайся. Жду сообщений.

Полковник отключился, Шевардин некоторое время стоял в задумчивости. Затем поспешно включил компьютер и стал искать в Интернете расследование Азарова.

Святослав постучался в дверь, получил разрешение войти и оказался в новой комнате Соланж. Он еще не был тут и сейчас был в изумление от ее малюсеньких габаритов. Сама француженка сидела на кровати, поджав под себя ноги, и смотрела в ноутбук. Когда Святослав вошел, она оторвала от компьютера взгляд и довольно безучастно посмотрела на недавнего любовника.

— Это ты? — произнесла она.

Святослава обидело ее демонстративное равнодушие, но он решил не попадать под власть чувств.

— Чем занята? — поинтересовался он.

— Смотрю расследование Алексея, — ответила Соланж.

— Ты же не знаешь русского, — изумился Святослав. — Какой в этом смысл?

— Мне интересно вслушиваться в его интонации. А кадры говорят сами за себя. Они очень выразительны, не нуждаются в комментариях. Я бы тебе посоветовала научиться так же снимать.

— Непременно, поучусь. — Обида была такой сильной, что прорвалась в голосе.

Соланж быстро посмотрела на него и поняла свою оплошность.

— Я тебя не хотела обидеть, но это правда здорово снято.

— Можно сесть? — спросил он.

— Конечно.

Святослав сел на единственный в комнате стул.

— Тебе тут не тесно?

Соланж оглядела комнату.