Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Алексей, я хочу, чтобы вы знали, что я рада, что вы погостили у нас.

— Я знаю. Вы и Михаил — это две большие разницы. Я всегда удивлялся, как вы вместе живете.

— Неужели наши различия так бросались в глаза?

— Не знаю, как другим, а мне — да.

Софья Георгиевна какое-то время молчала, Азаров терпеливо сидел напротив нее и ждал, что она скажет.

— Знаете, Алексей, я давно хотела искренне поговорить с вами.

— В таком случае сейчас самый подходящий момент. Неизвестно, когда мы пересечемся снова.

— Вы правы. — Она задумалась. — Я очень долго старалась не замечать того, что происходит вокруг меня.

— Ни вы одни, это наша национальная черта — не видеть даже очевидной правды.

— И снова вы правы. Но эта эпидемия на многое открыла глаза.

— И еще откроет.

— Да. И я в отчаянии. Меня не покидает ощущение, что привычный мир раскололся, как чашка. И вокруг одни осколки. Я совершенно не представляю, что делать в этой новой для меня ситуации.

— Софья, вы хотите, чтобы я дал вам совет?

Софья Георгиевна как-то странно взглянула на Азарова.

— Я сама не знаю, что хочу. Никогда не чувствовала себя такой растерянной. И сегодняшний поступок Миши лишь усилил это чувство. Еще несколько часов назад я и представить не могла, что он способен так вести себя. Как мне жить теперь с ним?

— Мда, задачка. Хотел бы дать вам совет, но у меня его нет. Могу сказать только одно: если уж решать, как жить, то надо жить не по лжи. Сначала очень трудно, но в какой-то момент вдруг становится легче. Многие вопросы решаются сами собой.

— Да, вы снова правы. Но я представила, каких усилий это потребует, и мне стало что-то страшновато.

— Других рецептов не знаю, — развел руками Азаров.

— Вот вы так живете, Алексей, это трудно?

Азаров вздохнул.

— Я бы не стал утверждать, что я всегда так живу. По-разному бывает. Но все же стараюсь. А у большинства людей даже такой мысли просто не возникает, они всю жизнь лгут себе и другим и не испытывают никакого дискомфорта. Их невозможно изменить, их можно только нейтрализовать.

— Вы неверующий, Алексей, но иногда мне кажется, что вашими устами говорит сам Господь.

— Знаете, Софья, я давно пришел к выводу, что устами честного человека говорит Господь. А устами лжеца и лицемера — дьявол. И эта борьба между ними бесконечна. Хотя в девяти из десяти случаев побеждает дьявол. Но я все же надеюсь, что окончательная победа будет все же за нами.

— Какую-то уж очень безнадежную картину вы нарисовали, Алексей.

— Это не я нарисовал, это кто-то другой ее такой создал. Я иногда думаю: зачем?

— И зачем?

— Кто же его знает. Возможно, это такой способ эволюции человека — от зла к добру. Но тогда почему зло растет гораздо быстрей, нежели добро. В общем, не знаю, но знаю другое — в таком мире я жить не хочу. Уж больно он мерзкий. Когда я смотрю на то, что происходит вокруг, то иногда просто задыхаюсь от омерзения и отвращения. В эти минуты приходится очень нелегко. Становится легче лишь тогда, когда этому начинаешь хоть как-то противостоять. По крайней мере, я устроен именно так. Другие относятся к этому проще, а некоторые даже не замечают.

— Я всегда вас очень уважала, Алексей, даже тогда, когда не соглашалась с вашими высказываниями или поступками.

— Для меня очень приятно ваше признание, Софья. Я надеюсь, что мы когда-нибудь с вами встретимся при более приятных обстоятельствах.

— Хотелось бы, — не слишком уверенно проговорила Софья Георгиевна. — Хотите, я вам признаюсь в том, о чем не говорила еще никому?

— Разумеется.

Софья Георгиевна сосредоточилась, ей явно было нелегко сделать это признание.

— С некоторых пор я подумываю уйти в монастырь.

— Вы это серьезно? — изумился Азаров.

— Да, — кивнула головой она. — Хотя, возможно, и не серьезно. Но такие мысли возникают все чаще.

— Говорили об этом с отцом Варламом?

— Еще нет. Это всего лишь пока мысли.

— Вот не предполагал, что вам так тяжело.

— Сейчас очень многим тяжело.

— Но это же не облегчает ваше состояние.

— Нет, — отрицательно замотала Софья Георгиевна головой. — Я вас очень прошу, даже умоляю, когда вы окажетесь за стенами этой крепости, берегите себя и сына. Так много людей от эпидемии давно не умирало.

— Обещаю, мы постараемся себя уберечь.

Они одновременно встали и впервые в жизнь обнялись и поцеловались.

— Я буду молиться за вас, — пообещала Софья Георгиевна.

— Спасибо, — поблагодарил Азаров. — Наш разговор я никогда не забуду.

Соланж была смущена и обескуражена. Задумав план спасения Азарова, она была почему-то уверенна, что Алексей тут же не просто согласится с ним, а будет ей безмерно благодарен за него. Но его крайне сдержанная реакция, а практически отказ застали ее врасплох. Она давно отвыкла, что мужчины ей в чем-то отказывают. А тут она по сути дела предложила ему себя, а он ее не взял.

Соланж чувствовала большую обиду. Этих русских невозможно понять. Азаров с первой минуты их знакомства смотрел на нее почти с нескрываемым вожделением. А когда она предложила ему брак, не согласился. Конечно, формально речь шла о фиктивном супружестве, исключительно для его безопасности. Но ведь это только начало, а потом может все кардинально перемениться. Если они начнут жить вместе…

Теперь вдруг она ощутила себя уже оскорбленной в самых своих лучших чувствах. Она была готова пожертвовать собой, связать себя брачными узами с этим человеком, а он этого не желает. Неужели Азаров не осознает, насколько опасно ему тут находиться. Она, иностранка, это понимает, а он — нет. Может, действительно все русские такие — потенциальные самоубийцы. Когда в молодости она читала некоторые произведения Достоевского, ее не оставляло ощущение, что она попала в какой-то иной мир, совсем не похожий на тот, к которому привыкла. Эти персонажи жили, мыслили и поступали каким-то невообразимым образом, мотивы их поведения ей были часто непонятны. Они ей даже иногда казались инопланетянами, она думала, что возможно где-то на просторах Вселенной действительно существует планета, где живут подобные существа. Именно по этой причине она заинтересовалась родиной писателя; в немалой степени это обстоятельство толкнуло ее к Святославу. Он же был русский, из России, значит, чем-то должен напоминать героев писателя.

Но ее ждало большое разочарование, Святослав совершенно не походил на персонажи Достоевского. Она не видела между ним и ими ни малейшего сходства, он был совсем таким же, как она, как ее знакомые. С одной стороны это разочаровала ее в нем, а с другой — даже обрадовала. Она сомневалась, что могла бы жить с человеком, похожим на героев этих книг. Тогда она для себя решила, что скорей всего, таких людей в России не существует, а те, что действуют в романах, — порождение больной и буйной фантазии автора.