Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Он, Святослав, всегда довольно пренебрежительно относился к Алексею, считал, что своей деятельностью он занялся только потому, что не обладал никаким большим творческим потенциалом. Вот и нашел замену для своих амбиций, так сказать, сублимацию. То ли он, Святослав, известный во всем мире режиссер, фильмы которого идут в кинотеатрах многих стран. Но выходит, образ Алексея в глазах Соланж более привлекателен. Он давно заметил, что француженке что-то не доставало в их отношениях, она хотела добавить в них чего-то еще, хотя, что именно, вряд ли осознавала. Не случайно она несколько раз пыталась заняться общественной деятельностью. Но то съемки, то их многочисленные путешествия по миру мешали этому. А вот сейчас с ее точки зрения все сошлось.

Когда он приехал в этот дом, у него и в мыслях не было, что событиях могут принять подобный оборот, и он потеряет Соланж. Для него это невосполнимая потеря. Женщин вокруг него крутится море, но найти такую, как она, вряд ли получится. Что-то в ней есть нечто такое, чего лишены другие. А вот что, поди, разберись. Наверное, это и есть главная женская тайна.

Святослав ощутил прилив раздражения. Лучше бы она и не приходила, он бы продолжил сочинять сценарий. А сейчас больше не может, его мысли переключились совсем на другую тему. И неизвестно, когда он вернется к своей работе.

Он почувствовал, что ему трудно оставаться одному в своей комнате. Пустое пространство давило на него. Захотелось с кем-то поговорить. И первый кандидат — Алексей. Почему бы им не побеседовать. Тем более, и причина для этого есть.

Святослав постучался, услышав разрешение войти, вошел в комнату Алексея. Тот собирал чемодан.

— Не помешаю? — поинтересовался Святослав. — Зачем собираешь вещи?

— Мы с Ростиком сегодня уезжаем, — объяснил Азаров.

— Ты с ума сошел! В городе самый настоящий мор, а тут безопасно. А ты решил уехать.

— Ты разве ничего не слышал?

— А что я должен слышать?

— Крики, например.

— Не слышал. Я писал сценарий, а чтобы ничего не отвлекало, вставил в уши бируши.

— Тогда понятно. — Азаров прервал свое занятие. — Ко мне ворвался Михаил, схватил нож и пытался меня зарезать. При этом визжал на весь дом.

— Ты это серьезно?

— Абсолютно. Вот я и решил, что пора съезжать с этого постоя. Иначе хорошо это не кончится.

— Пожалуй, ты прав, — задумчиво произнес Святослав. — Если честно, меня это не слишком удивляет.

— Меня — тоже. Не хотел сюда ехать, отец уговорил.

— Он всех нас уговорил погостить у Михаила. Зато ты познакомился с Соланж.

Азаров удивленно посмотрел на брата.

— Ты как-то странно это произнес. Очень многозначительно.

— Возможно. Тут есть о нем поразмышлять.

Азаров сел на стул и посмотрел на Святослава.

— Ты ко мне зашел не случайно.

— Можно сказать и так, — подтвердил Святослав. — Меня полчаса назад посетила Соланж. И знаешь, с какой целью?

— Даже не догадываюсь.

— Захотела поговорить о Достоевском. А на самом деле, о тебе.

— Так о Достоевском или обо мне? Как-то не улавливаю связи.

— Она видит в тебе некий образ, созвучный героям Достоевского. Для нее ты олицетворение загадочной русской души. И это ее очень увлекает.

— А почему она пришла к тебе?

— За справочным материалом о русской душе, — хохотнул Святослав. — Хочет лучше разобраться в этом феномене.

— Разобралась?

— Это вопрос не ко мне.

— Ну, хорошо, Святослав, не к тебе, так не к тебе. А вот ты зачем пришел ко мне? Тоже хочешь в чем-то разобраться?

— Если честно, меня гложет ревность. Почему она предпочла тебя мне?

— А она предпочла?

— Если бы не предпочла, зачем ей было говорить о Достоевском.

— Весомый аргумент, — улыбнулся Азаров. — Только я не уверен, что все обстоит именно так. Она всего лишь хочет мне помочь избежать опасности. Это расследование вызвало сильный резонанс. Люди еще сильнее ненавидят власть, которая вместо того, чтобы спасать их, занимается бесконечным обогащением.

— А когда на Руси было по-другому. Пошумят и успокоятся.

— Никто не знает, ни они, ни мы, чем все это кончится. Я и сам не рад, что поднял такую бучу.

— Так зачем поднял?

— Соратники настояли. А теперь уже придется все это расхлебывать.

— И что ты намерен в этом случае предпринять?

— Идти до конца. Если бы даже хотел, то уже по-другому никак. А там уже будь, что будет. Я так решил. Я вдруг ясно понял, что от судьбы не уйти. Она тебя найдет, где угодно.

— Я так не думаю Алеша. В свое время я уехал из этой страны и тем самым кардинально поменял судьбу. Ты тоже можешь это сделать, если уедешь с Соланж. Будешь в полной безопасности. Разве плохо?

— Быть в безопасности хорошо, все остальное плохо.

— Что именно?

— Например, быть трусом плохо.

— А мне кажется, что спасать свою жизнь — это главная обязанность человека. У нас в России очень любят умирать за идею, за родину. А то, что всякий раз это оказывается туфтой, что смерть бесполезна, об этом говорить здесь не принято. Сколько отдано на алтарь отечества жизней и что? Мы все в том же дерьме, здесь правит диктатор и его омерзительное окружение. Стоит ли все это таких жертв?

— Каждый решает сам.

— Вот и решай не под воздействием навязанных тебе представлений, а исходя из своих личных интересов. Только они и имеют значение. Или ты хочешь быть похожим на героев Достоевского. Если память не изменяет, они все плохо кончили. И по-другому не могло просто быть.

— Святослав, меня мало интересует Достоевский и его герои. Честно говоря, не помню, когда последний раз думал о них. И так же мало меня волнует загадочная русская душа. От этой мифологии никакой пользы, скорее, вред. Но я вижу, что страну захватили негодяи и преступники и прямой дорогой ведут ее к краху. Разве это не причина для борьбы с ними?

— И пусть ведут. А ты смотри на это из прекрасного далека.

Азаров глубоко вздохнул.

— Я много об этом думал. Но не получается. В груди возникает такая тяжесть, что бывает трудно даже дышать.

— Уверяю, Алешенька, пройдет. Однажды проснешься — и не почувствуешь никакой тяжести. Нужно только перерезать пуповину, которая тебя связывает с здешним миром. Я это сделал — и мне хорошо.

Азаров отрицательно покачал головой.

— Я вижу, как хорошо, кошки на душе скребут.

— Это из-за Соланж. Я привязался к ней больше, чем предполагал. Не думал, что когда-нибудь совершу такую ошибку.

— Нет, брат, все друг с другом связано. И Соланж ушла от тебя не просто так. Сам же об этом говорил.

Святослав посмотрел на брата и покачал головой.

— А ты поднаторел в ведении полемики. Я все эти годы смотрел на всех вас сверху вниз. На Мишу так вообще как на насекомое.

— Понимаю, я не очень далеко ушел от насекомого в твоих глазах, — усмехнулся Азаров.