Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Может быть, для вас, но не для меня.

— Хотите, скажу, в чем ваша главная проблема.

— Еще бы не хотеть!

— Ваше сознание чересчур поглощено борьбой, за ней вы не видите ничего другого. Вам надо мысленно отойти от нее и взглянуть на все по-другому. В противном случае то зло, с которым вы сражаетесь, однажды вас и поглотит.

— Я сознаю, что постоянно рискую. Можно сказать, это мой осознанный выбор.

Отец Варлам внимательно посмотрел на Азарова.

— Я бы очень не хотел, чтобы с вами что-то плохое произошло. Я каждый день молюсь, чтобы с вами ничего не случилось.

— Вы молитесь за меня? — изумился Азаров. — Не знал, — как-то непривычно тепло взглянул на отца Варлама Азаров.

— Да, — подтвердил священник. — К сожалению, от меня не все зависит. Лишь Бог решает, чью молитву принять, а чью отвергнуть. Молитве праведника Он внимает совсем не так, как молитве грешника.

— Но вы-то праведник.

— Ни мне это решать. Я стараюсь быть смиренным, но не всегда способен победить гордыню. Боюсь, от этого ослабевает сила моих обращений к Господу. — Голос отца Варлама прозвучал грустно.

Азаров захотел съязвить, но что-то в последний миг его остановило.

— Не печальтесь, отец Варлам, я думаю, Господь во всем разберется. Иначе это уже не Господь.

— Помните о долине смертной тени, она давно нависла над вами. Я пытаюсь ее устранить, но я всего лишь слабый человек. Праведники рискуют больше, чем грешники, ибо, в чем тогда смысл праведничества.

— Не очень понимаю вашу мысль.

— Праведник берет на себя грехи и риски этого мира, потому и подвергается большей опасности. Он противостоит греховности нашей земной жизни.

Азаров несколько мгновений обдумывал эту мысль.

— Как-то все устроено не совсем верно. Вы не находите?

— Не нам судить.

Азаров почувствовал, что разговор пора завершать. Кажется, они сказали друг другу все, что могли.

— Может быть, судить не нам, а вот расхлебывать точно нам. Еще раз спасибо, что молитесь за меня. В конечном счете, никто не ведает, что и от чего зависит.

— Прошу вас, берегите себя, — призвал отец Варлам.

— Насколько это получится, непременно.

— Не желаете перед расставанием вместе со мной помолиться?

— Вы один справитесь лучше. Да я и не знаю молитв. До свидания, отец Варлам.

Когда Азаров вышел, священник опустился на колени перед образами и стал молиться.

Михаил Ратманов подошел к жене, наклонился к самому ее уху и едва слышно прошептал:

— Софочка, нам надо поговорить.

Софья Георгиевна удивленная его странным поведением с ног до головы оглядела мужа. Выглядел он не слишком хорошо: волосы всколочены, внезапно постаревшее лицо, как долина реками, пересекалась многочисленными складками, одежда мятая. А ведь он всегда так следил за своим внешним видом, словно в любую минуту был готов отправляться на свидание.

— Давай поговорим, если нужно, — обычным тоном ответила Софья Георгиевна.

Ратманова аж всего передернуло.

— Не здесь, — так же едва слышно ответил он. — Я пойду в сад, а ты через десять минут приходи туда.

Сказав эти слова, он тут же быстрой походкой вышел из комнаты, оставив изумленную жену одну. Она терялась в догадках, зачем нужна эта конспирация? Что у мужа на уме? Он сегодня явно не в себе.

Выждав десять минут, Софья Георгиевна направилась в сад. Мужа она нашла не быстро, он затаился в его глубине, да еще так, что она его даже сразу не заметила.

— Софочка, я тут, — окликнул он ее.

Только после этого она увидела мужа, стоявшего за толстым платаном. Она подошла к нему.

— Миша, что происходит? Что за тайны мадридского двора?

— Нам надо поговорить так, чтобы нас никто не слышал.

— А в нашей комнате это нельзя? — удивилась Софья Георгиевна. — Или там стоят прослушивающие устройства?

— Не знаю, может и стоят. В любом случае тут безопасней.

Софьи Георгиевне стало неприятно. Если у них в спальне стоят «жучки», то кто-то слышат все, что там происходит. И не только разговоры. Вчера ночью, например, они занимались любовью. И, возможно, кто-то это всему внимал. А она обычно громко кричит при наступлении оргазма. Не трудно представить, какие ассоциации и чувства возникли у этих «слушателей».

— Скажи, у тебя есть весомые основания считать, что нас могут прослушивать? — спросила она.

Ратманов рассеяно пожал плечами.

— Я не знаю, но все возможно. Наши доблестные органы занимаются этим очень широко. Они повсюду отслеживают крамолу и компромат.

— Какая гадость!

Ратманов как-то странно взглянул на жену.

— А ты этого не знала? В этой стране тотальный контроль. Власть должна знать все и про всех. А уж тем более про такого высокопоставленного чиновника, как я. Представляю, какой толщины где-то лежит мое досье. И твое, как моей жены, кстати, тоже.

— Но ведь это мерзость, Миша. Когда знаешь, что следят за каждым твоим шагом, так и жить не хочется.

— Не говори глупости. Ну, следят, и черт с ними. Конечно, неприятно, но эта плата за нашу с тобой жизнь. Но я не об этом хотел с тобой поговорить. — Ратманов не без опасения посмотрел по сторонам.

— О чем же, Миша?

— Мне в последние часы буквально стали обрывать телефон. Я даже его отключил. В общем, для нас все складывается очень плохо.

— Объясни, пожалуйста, попонятней.

— Я оказался под большим ударом. Расследование Алексея вызвала небывалый резонанс. И рикошетом он летит прямо в мой адрес. Раньше по отношению меня действовало негласное условие: то, что я его брат, мне прощалось. Как говорится, родственников не выбирают.

— А сейчас?

— Наверху так взбешены, что это условие больше не работает. Тем более, уже известно, что Алексей сейчас гостит у меня.

— Он собрался сегодня уезжать.

— Это уже не имеет значения. В общем, когда все вернутся на работу, скорей всего мне придется уйти из администрации президента.

— Даже, если это случится, не вижу в том большой трагедии.

— Ты не видишь, а я вижу, — раздраженно пробормотал Ратманов. — Хотя ты в чем-то права, не это самое главное.

— Что-то еще?

— Да, — подтвердил Ратманов. — И это хуже всего.

— Не пугай, Миша.

— Я сам напуган до мозга костей. Мне позвонил мой сослуживец — у нас с ним доверительные отношения. Он читал последний отчет ФСБ. — Глаза Ратманова странно округлились.

— Что же такого страшного в этом отчете?

— Расследование Алексея угодило прямо в самое яблочко. Еще никогда народ не был так возмущен и взвинчен. Все просто кипят от негодования. В стране не хватает коек в больницах, лекарств, медперсонала, «Скорая помощь» иногда приезжает на следующий день, а то и позже. У людей не денег, подчас даже на медикаменты и еду. А в высших эшелонах власти живут в роскоши, несмотря на ужасную ситуацию, воруют по-прежнему. Так говорят и пишут очень многие. Этот негодяй Алешка извлек из бутылки страшного джина.