Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Да.

— Тогда отбой.

Шевардин положил в карман телефон и направился к ожидающему его Михаилу Ратманову.

— Поговорили? — спросил он.

— Да.

— Как здоровье вашего родственника?

— Неважно. Он в больнице. Мне ненадолго надо будет уехать сегодня в обед. Надо поддержать его семью. Жена в отчаянии. А у нее на содержании трое детей.

— Раз надо, Игорь Юрьевич, поезжайте, — пожал плечами Ратманов. — Только помните о мерах предосторожности. Надеюсь, вы не станете контактировать с инфицированным родственником?

— Разумеется, нет. Я буду в маске и стану держаться на расстоянии от его жены и детей. Передам ей денег и кое-какие гостинцы.

— Надеюсь, на вас. — Рахманов кивнул головой и направился в сторону дома.

Шевардин проводил его взглядом. Он подумал о том, что сегодня с ним у него предстоит еще один, внеплановый разговор. Но это позже, после возвращения. А сейчас надо готовиться к другой встрече. Он достал телефон, на который только что пришло сообщение с адресом конспиративной квартиры. Оказывается, это совсем недалеко, на машине он доедет за полчаса. Он посмотрел на часы, времени у него еще достаточно. Тем лучше, можно не спеша и спокойно все обдумать еще раз. А это совсем не помешает, он кожей чувствует, как настают самые важные минуты его жизни.

Софья Георгиевна никогда особенно не размышляла над вопросами бытия. До сих пор жизнь ее текла как бы сама по себе: окончила школу с золотой медалью, потом — с отличием институт, устроилась на работу, вышла замуж, пошли дети. Подлостей и низких поступков не совершала, в интригах не принимала участие, да ей почти никто не делал гадостей, а потому не нужно было их делать в ответ. А потому и задумываться особенно до сих пор было не о чем, ведь все в ее жизни замечательно, — быт налажен, муж любил, дети в основном радовали. Правда, с какого-то момента стал тревожить сын, он явно уклонился от прямой дороги. Но она списывала это на издержки окружения и не допускала даже мысли, что Виталий может совершить нечто недостойное. Но даже когда это происходило, старалась не концентрироваться на этом; как говорится, сбои могут происходить в даже самой отлаженной программе.

Но сейчас все было совершенно иначе. Она и не заметила, как подошла к черте, за которой вдруг узрела бездну. А, как известно, если в нее заглянуть, то она неудержимо притягивает к себе. Софья Георгиевна не знала, как поступить. Но одно понимала — жить, как раньше, уже не получится, даже если бы и захотела. Что-то кардинально переменилось в ней, что-то давно и незримо вызревало — и вдруг вышло наружу в эти страшные дни мирового мора. Возможно, именно пандемия подтолкнула в ней эти процессы, возможно, более тесное общение с братом мужа заставило ее пересмотреть свои базовые установки. Возможно, была другая причина — она не знала, но ощущала внутри себя, как неудержимо вызревает в ней какая-то небывалая решимость.

Как обычно, она решила посоветоваться со священником.

— Я знал, что ты придешь, сестра, — встретил отец Варлам ее словами. — Скажи, что на сердце, поделись своей тяжестью. Я вижу, как давит она на тебя.

— Это так, отец Варлам, — подтвердила Софья Георгиевна. — Но я хочу спросить о другом — что есть вера в Бога? Не формальная, а подлинная.

Священник пристально уставился на нее.

— Хорошо, я скажу, как на духу. Подлинная вера — это то, что говорит тебе твоя совесть. Ведь она и есть глас Бога в человеке. А все остальное не столь важно, это лишь приложение к ней. Коли живешь по совести, значит, веруешь в Господа нашего. А не живешь, нет веры, хоть молись целый день.

— Спасибо, отец, это я и хотела от вас услышать. А теперь пойду дальше.

Софья Георгиевна перед тем, как прийти к дочери, много размышляла над предстоящим с ней разговором. Если кто и может стать ее союзником, то только Рената. Виталий до конца останется на стороне отца. А одной ей не справится с ними.

Рената читала книгу. Софья Георгиевна села рядом с дочерью.

— Нам надо поговорить, — сказала она.

— Слушаю, мама.

— Я приняла решение. — Софья Георгиевна замолчала, словно не решаясь сообщить о том, что же она решила. Рената молча смотрела на мать. — Я развожусь с твоим отцом.

Рената спокойно кивнула головой, словно бы ничего другого и не ожидала услышать.

— Ты не удивлена? — удивилась Софья Георгиевна.

— Не очень. Еще неделю назад сильно бы удивилась, а сейчас нет.

— Понимаю, — задумчиво протянула Софья Георгиевна. — Но это не главное, не за этим я пришла к тебе. Этот вопрос я способна решит самостоятельно.

— А что главное, мама?

— Я намерена продать это владение, а деньги пожертвовать на благотворительность. Рената, ты согласна с таким решением?

— Да.

— Ты понимаешь, что наши мужчины будут резко против. Они это уже продемонстрировали. И сделают все, что только могут, чтобы этого не допустить. А у твоего отца большие связи. Одной мне их не одолеть. Я пришла к тебе узнать, будешь ли ты моим союзником? Бои предстоят серьезные.

— Ты можешь рассчитывать на меня.

— Спасибо, доченька. Тебя не беспокоит то, что я лишаю тебя большого наследства.

— Мне оно ни к чему.

Софья Георгиевна посмотрела на дочь и покачала головой.

— Даже странно такое от тебя слышать. Раньше бы ты так не сказала.

— Но ведь и ты совсем недавно ни за что так не поступила.

— Ты права.

— А почему ты это делаешь, мама?

— Это не просто объяснить. Но, понимаю, надо. Я долго жила в каком-то иллюзорном мире, где мне было хорошо и спокойно. Но больше я в нем пребывать не в состоянии.

— Что же изменилось?

— Наверное, это благодаря пандемии и того, что я все же врач. Я вижу, что страна не готова к ней, по этой причине умирает огромное количество людей, многих их которых можно спасти. Но для этого требуется другая медицина. И я понимаю, что в этом виновна власть. А мой муж и твой отец ее неотъемлемая часть. Этот дом построен на не честные деньги. А их можно было бы направить, в том числе и в здравоохранение. А ведь только по соседству таких домов десятки. А если взять все Подмосковье, а если всю страну… Даже приблизительно невозможно сосчитать, сколько украдено денег, и сколько по этой причине не построено больниц. Не знаю, как тебе, а меня это приводит в ужас. И мы к этому причастны, мы пользуемся тем, что нам, по сути, не принадлежит.

Пока Софья Георгиевна произносила этот монолог, Рената не спускала с матери глаз. Но едва она кончила говорить, засмеялась.

— Я сказала что-то смешное, — обиделась Софья Георгиевна.

— Вовсе нет. Меня рассмешило то, насколько твои речи похожи на те, что произносит Ростик. Я даже представить не могла, что ты заговоришь его языком.

— В самом деле, это смешно, — согласилась Софья Георгиевна. — Я сама от себя такого не ожидала. Но мне крайне важно заручиться твоей поддержкой.