Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Вскоре Шевардин понял, что для реализации этой цели он оказался очень даже в нужном месте. Выяснилось, что его работа открывает большие возможности для обогащения. Для этого надо совсем немного: быть осторожным, соблюдать неписанные правила и при необходимости делиться с начальством. Поначалу он сильно опасался это делать, боялся, что погорит в любой момент. Но вскоре понял, что та власть, которой наделен, позволяет чувствовать себя вполне уверенно. Главное, не наглеть, не переходить черту, не брать себе больше, чем положено. Пока он в скромных чинах, то и добыча должна быть скромной, в соответствии с положением.

Правда, соблюдать эту субординацию становилось все сложней, так как быстро рос аппетит. Сколько бы ни получал, все казалось мало. Собственная ненасытность ему не очень нравилась; подсознательно он ощущал, что это не верно. Но, поди, обуздай себя, оказывается, это сделать невероятно сложно.

Со временем он научился лучше прикрывать свои делишки, нашел среди коллег соучастников по нелегальному бизнесу. И все шло хорошо до сегодняшнего дня. Но полученное задание нарушало это привычное и комфортное течение дел. Он никогда не мечтал о статусе наемного убийца. А именно его собираются из него сотворить.

Азаров был ему симпатичен, он делал нужное дело — очищал авгиевы конюшни страны. Шевардин прекрасно знал, что творится в ней, какой вал коррупции и воровства бушует на ее просторах. И в первую очередь во всех эшелонах власти, которая прогнила на всех своих этажах: от подвала до мансарды. Да он и сам был частью этой системы, пусть совсем маленькой и незначительной. И как мог пользовался ситуацией. Но убивать — это совсем другое. И если бы какого-нибудь негодяя, убийцу, предателя — это еще куда ни шло. Но в данном случае речь идет о человеке, который говорит правду. За нее его и казнят.

У Шевардина и мысли не возникала ослушаться приказа, он точно знал, что его выполнит. Он офицер спецслужб, обязан подчиняться вышестоящему начальству, выполнять любые его задания. Он вовсе не желает подставлять себя под секиру гнева конторы; слишком много он затратил усилий, дабы добиться нынешнего положения. А потому у него нет альтернативы, кроме того, как сделать то, что от него требуют.

Надо освободиться от сомнений, они мешают жить, ослабляют решительность, а это качество одно из самых важных в жизни. В конце концов, Азаров сам выбрал свою судьбу; когда вышел на этот путь, то должен был отдавать себе отчет, чем он однажды завершится. И не он, Шевардин, виноват в том, что так все складывается, он всего лишь неумолимая и беспощадная и незаметная рука судьбы. Не он, так другой выполнит эту ее кару. В жизни так устроено, что всегда находится тот, кто делает грязную работу. Да, он совершенно не в восторге от того, что ему предстоит, но что кому предначертано, тот это и выполняет. И не о чем больше размышлять.

Шевардин остановил машину перед воротами владений Михаила Ратманова. Несколько минут сидел неподвижно. Если себя он убедил в том, что прав, что не должен сомневаться в правомерности того, что намерен сделать, почему так тяжело в груди, почему так не хочется въезжать на эту территорию?

Ничего скоро это ощущение пройдет, обнадежил он себя. Шевардин из бардачка достал пульт и, нацелив его на вороты, заставляя их открыться.

Шевардин надавил на газ, и въехала внутрь владения Ратманова.

Михаил Ратманов был ошеломлен поведением жены. Ничего подобного он от нее не ожидал. Он привык к тому, что она всегда ему верна, послушно выполняет все его просьбы и пожелания, заботится о нем, вдобавок прекрасная любовница и заботливая мать их детей. Он был так уверен в ее преданности, что переписал на ее имя большую часть их имущества. Впрочем, иного выхода не было, так как будучи чиновником, не мог на законных основаниях владеть таким огромным количеством недвижимости. И до самого последнего момента нисколько не сомневался, что супруга все это вернет ему по первому же требованию в целости и сохранности.

Но то, что произошло, повергло его в шок. Как он не заметил, что с ней творится что-то неладное. Михаил Ратманов нисколько не сомневался, что эти перемены случились под влиянием двух людей — этого идиота-священника и его братца Алексея. Надо было отгородить ее от их тлетворного влияния, но он проявил преступное легкомыслие. И вот теперь за это наказан.

Разумеется, у него и мысли не возникает распродавать свою собственность, а вырученные деньги пожертвовать на благотворительность. Такая идея может возникнуть только у сумасшедшего или такого идиота, как отец Варлам. И вот, к сожалению, у его собственной жены. С этим надо что-то немедленно делать, ведь формально все это действительно принадлежит Софии. И она имеет право выставить это имущество на продажу.

Самое ужасное в этой ситуации, что он не может этому помешать. Если он, к примеру, начнет оспаривать правомерность действий жены в суде, то это привлечет к нему всеобщее внимание. Да и как он станет объяснять, откуда взялось все это имущество. Хорошо для него это не кончится, тут пахнет уголовным процессом. Ему ли не знать, что в их среде действует священный принцип: можно воровать сколько угодно, но нельзя попадаться. Никто на помощь не придет, не замолвит за него ни одного словечка. Ну и ситуация.

К Михаилу Ратманову пришла мысль поговорить с сыном. Если Софья решится на то, о чем заявила, то в семье начнется самая настоящая битва. И в ней ему нужны союзники. Рената на эту роль никак не годится; ясно, как день, что эта дуреха будет за мать. А вот сын за него, Виталий, как и он, не намерен ни с кем делиться своим имуществом, он ведь знает, что однажды оно достанется ему.

— Нам надо поговорить, — сказал Михаил Ратманов, входя комнату. Боковым зрением он заметил, что сын смотрит порнографию. Занятие по-своему нужное, но сейчас есть более важные дела.

— О чем, папа? — спросил Виталий, не охотно отрываясь от монитора.

— К сожалению, о наших семейных делах. Что ты думаешь о предложении мамы все продать и раздать нищим?

— Папа, я тебя не узнаю, неужели ты думаешь, что она это всерьез?

— Уверяю тебя, абсолютно всерьез. Мы реально можем лишиться всего.

— Но это же полное безумие! — воскликнул Виталий.

— Согласен, но это не означает, что этого не может быть. Люди постоянно совершают безумные поступки. Почему твоя мать должна быть исключением.

— Я до сих пор полагал, что вы оба разумные люди.

— И я так думал в отношении своей жены. Но, как видишь…

— Но этого ни в коем случае нельзя допустить! — громко воскликнул Виталий.

— Тише, пожалуйста, — попросил Михаил Ратманов, — нас могут услышать.

— Папа, скажи, что же делать? — уже гораздо тише произнес Виталий.