Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Какое-то время Соланж сосредоточенно молчала. Затем выключила компьютер.

— Хочу немного полежать, — сообщила она. — Немного притомилась.

Соланж легла на кровать и закрыла глаза. Святослав какое-то время наблюдал за ней. Затем встал и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты. Ему почему-то вдруг стало неуютно в ней находиться.

Азаров включил ноутбук, настроил скайп и стал вызывать бывшую жену. Она отозвалась почти сразу же. Прежде чем начать разговор, какое-то время он смотрел в такое знакомое, родное и ставшее чужим лицо. Ему показалось, что Юлия глядит на него с теми же чувствами. Впрочем, возможно, ему хочется, чтобы было именно так, подумал он.

— Здравствуй, Юлия, — поздоровался он.

— Здравствуй, Леша, — поздоровалась она.

— У тебя есть что-то новое? — поинтересовался он.

— Увы, пока ничего. И даже не предвидится, — вздохнула Юлия.

— Так все плохо?

— Да, уж, хорошего мало. Здесь в Ломбардии положение тяжелое. Чуть ли не каждый день могу прямо из окна наблюдать похороны. И зачастую ни одни. Пока вырваться отсюда, шансов почти нет. Ничего не летает, придется и дальше сидеть в гостинице.

— Главное, что ты и Лариса здоровы. А где она?

— Скоро подойдет. Пошла общаться здесь с одним американцем, ее ровесником. Его семья так же застряла в этой гостинице. Ты-то как?

— Да все нормально. Ты знаешь, мы с Ростиком гостим у Михаила.

— Удивительно! Никогда не предполагала, что ты окажешься у него. Не представляю, что должно было такого случиться, чтобы ты принял его предложение.

— Случилась пандемия. Хотя, возможно, дело не только в ней, уговорил отец. Здесь же собралась вся семья, Святослав тоже тут.

— Надо же, — покачала головой Юлия. — Удивительные события должны были произойти, чтобы ваша семья собралась вместе. Но я рада, что Герман Владимирович здесь и что он здоров.

— Я знаю, ты всегда симпатизировала моему отцу. Иногда мне даже казалось, что больше, чем мне.

— Не говори ерунды, Алексей. Я к нему относилась как к старшему товарищу. Вспомни, когда мы поженились, он нам здорово помогал. Как я могу к нему относиться иначе.

— Ты права, отец заслуживает признательности. Вот только даже его помощь не помогла сохранить наш брак.

— Ты опять за свое. Герман Владимирович тут ни при чем.

— Кто же причем?

— Не начинай, Алексей. Ты все прекрасно знаешь. Мы обо всем десятки раз переговорили. Нет смысла повторяться.

— Но сейчас все изменилось.

— Что изменилось? Поясни. Ты отказался от своей работы в своем Комитете борьбы с коррупцией? Ты больше не ставишь задачу покончить с нынешней властью в стране? Ты помирился с ней?

— Ты знаешь, что нет.

— Вот и я о том. Это борьба на уничтожение. Или ты их, или они тебя. Только второй вариант имеет в десятки раз больше шансов. Ты можешь рисковать собой — это твое право, но не мной и не нашими детьми.

— Юлия, ты всегда преувеличивала опасность.

— Преувеличила?! Ты забыл, как в прошлом году меня встретила недалеко от дома группа молодчиков и приставила нож к горлу. Они потребовали, чтобы ты прекратил свою деятельность, иначе они меня просто заколют, как свинью. Это я привожу дословную цитату. А уж сколько раз тебе угрожали, избивали, сажали в тюрьму. Ты никогда не задумывался над тем, что для меня эти испытания были даже тяжелей, чем для тебя. Ты-то сидел в камере, а я металась по городу, ища способы как тебе помочь, извлечь оттуда. И при этом наши дети оставались одни, в этом враждебном мире. Я не знала, заниматься ли твоими делами или оберегать Ростика и Ларису. Я просто раскалывалась на пополам. Понимаю, что ты делаешь крайне важное общественное дело, но у меня больше нет сил выносить весь этот ужас. Я лучше займусь детьми. Впрочем, Ростика я уже упустила, он попал под твое влияние. Но Ларису я тебе не отдам.

Азаров понял, что дальнейший разговор бесполезен, ни к какому согласию они не придут. У него была слабая надежда, что эпидемия что-то изменит в их отношениях, у них появится шанс снова воссоединиться. Но Юлия настроена столь же решительно, как и тогда, когда подавала на развод.

— Жаль, что я не увидел и не поговорил с Ларисой, — произнес Азаров.

— Ничего, увидишь в следующий раз. Я, между прочим, не пообщалась с Ростиком. Где он?

— Где-то в доме. Скорей всего с Ренатой. Они много времени проводят вместе.

Юлия на мгновение задумалась.

— Да, странная дружба. Вы с ее отцом враги, а наши дети — друзья. Сколько живу на свете, столько подтверждается правило, что в жизни может быть все.

— Боюсь, что все же не все, — заметил Азаров.

Юлия внимательно посмотрела на него из Италии.

— Может, ты и прав. Пойду за Ларой, что-то она долго гостит у американцев.

— Я с тобой скоро снова соединюсь.

— Конечно, соединяйся. Развод совсем не причина, чтобы не общаться. Тем более, я беспокоюсь за вас. По местному телевидению идут очень тревожные сводки о том, что происходит в России. Берегите себя.

— Вы — тоже.

Юлия кивнула головой и первой отключила скайп.

Святослав постучался в дверь, получил разрешение войти и оказался в комнате отца. Герман Владимирович сидел в кресле и читал книгу.

— Не помешаю? — спросил Святослав.

— Наоборот, рад, что зашел, — ответил Герман Владимирович. — Сам хотел заглянуть к тебе.

Святослав сел напротив отца.

— Можно узнать, что читаешь?

— «Война и мир», первый том.

— Как-то не ожидал, что станешь читать Толстого.

— Знаешь, я тоже, — кивнул головой в знак согласия Герман Владимирович. — Но когда я тут оказался без дела, неожиданно для себя решил, что перечитаю всю классику. По крайней мере, что успею. Благо библиотека у Миши в доме богатая. Начал с Толстого, затем на очереди Достоевский. Кто будет за ним, еще не решил.

— Судя по твоим планам, ты собираешься тут сидеть, как минимум несколько месяцев, — засмеялся Святослав.

— Я этого не исключаю. Ситуация пока только становится хуже. И когда начнется улучшение, неизвестно. Тем более, с таким качеством управления.

— Правительство, в котором ты был, управляло лучше?

— Лучше. Приходится с прискорбием констатировать, в России все деградирует.

— Значит, я не напрасно смылся отсюда. Я это понял давно, когда деградация еще была в самом начале.

Герман Владимирович внимательно посмотрел на сына.

— Возможно, ты прав. Хотя я не одобрял твоего отъезда. Если все уедут, кто тут останется?

— Отец, мне до этого не было дело тогда, нет дела и сейчас. Отечество там, где хорошо, где ты востребован, где можешь реализовать себя, где уважают не только твой труд, но и твою личность. Скажи, только честно: тут это все есть?

— Я понимаю твои претензии. Но знаешь, почему всего этого нет? Потому что уезжают лучшие, а те, кто остается, никогда не создадут такой системы. Когда я работал вице-премьером, то главной моей головной болью было найти подходящих людей, способных выполнить поставленную задачу.