Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— А у Мишки, надо признаться, очень хорошая винотека, — сказал он. — Только одна беда — запасы быстро кончаются.

Соланж на мгновение оторвалось от компьютера, посмотрела на Станислава, бросила: «сочувствую» и снова уткнулась в монитор. Только после этого Святослав заметил, что его подруга чем-то серьезно занята.

— Смотришь фильм со своим участием? — поинтересовался он. Ему было известно, что Соланж довольно часто это делает.

— Нет, — предельно коротко ответила она, не отрывая глаз от монитора.

Святослав встал, подошел к ней и посмотрел в компьютер. То, что он увидел, удивило его. Соланж изучала статьи и материалы, посвященные его брату Алексею Азарову.

— Ты заинтересовалась деятельностью Алексея? — спросил он.

Соланж впервые за довольно длительный отрезок времени внимательно посмотрела на Святослава.

— Да, — подтвердила она. — Мне кажется, он тут самый необычный персонаж из всех.

— Необычней меня?

— Для меня — да. Тебя-то я хорошо изучила.

— А потому потеряла интерес, — констатировал Святослав.

— Вовсе нет. Но твой брат меня действительно интересует. Он русский революционер. В свое время я читала о них. И не предполагала, что сама с ним встречусь. Только мне не нравятся материалы о нем на английском и французском. Мне кажется, они не совсем верные. Как думаешь, я права?

— Даже не знаю, Соланж. Я не читал за многие годы ни одного материала о нем.

— Не может быть!

— Почему же не может?

— Но он твой брат.

— Что из того, — пожал плечами Святослав. — Любое родство не более чем условность. Я что-то не заметил, что ты близка со своими родственниками.

— Я очень любила отца. Но, как ты знаешь, он недавно умер. — Соланж вдруг выключила компьютер. — Расскажи мне о нем. Я хочу понять, что им движет.

Святослав сел рядом на диван и вытянул ноги.

— Не лучше ли у него спросить?

— Спрошу. Но сначала ты. Так мне будет легче понять.

— А я не знаю, что тебе сказать.

— Тебя же, как кинематографиста, это же должно волновать.

— Вообще-то не волнует. Хотя в чем-то ты права, любопытно разобраться в его мотивах.

— Так, давай.

Святослав задумался.

— Понимаешь, он с детства был такой, уже в школе воевал за правду и справедливость. За это его не любили учителя, особенно директора. У нас таких людей воспринимают плохо.

— У нас — тоже, — заметила Соланж.

— Нет, — покачал головой Святослав. — В России обстоит все гораздо хуже. У вас таких людей не любят, а у нас гнобят.

— Но почему?

— В России главное — это начальство, и все обязаны быть лояльны к нему. Этим пронизано все от самого верха, до самого низа. И те, кто не подчиняются этому правилу, враги государства.

— Но это странно, наоборот, такие люди должны поощряться, они самые ценные в обществе. Разве не так?

— С точки зрения западного человека, скорей всего, так. Но не у нас. По большому счету тут все рабы. Начальство воспринимает так население, а население чувствует себя полностью зависимыми от тех, кто над ним. Когда я это понял, то твердо решил уехать к чертовой матери из этой рабской страны.

— И твой брат этого не понимает?

Святослав какое-то время молчал.

— Понимает. Но он решил не уезжать, а остаться здесь и бороться против такой системы. Много лет назад, когда он только еще начинал это делать, я ему предложил отсюда убраться как можно дальше. Обещал помочь на первое время материально. Алексей очень способный, и непременно нашел бы на Западе работу. Но он отказался.

— И после этого вы с ним долго не общались? — вопросительно посмотрела на Святослава Соланж.

— Да. Не потому что сильно обиделся, просто говорить больше было не о чем. Каждый пошел своим путем. Вот так.

Француженка задумалась.

— Но что с ним случилось дальше? Я прочитала, что ваша власть сильно притесняет его. Это так?

Святослав достал сигару и закурил.

— Я не следил за его судьбой, если, что узнавал, то случайно. Насколько я знаю, он пару раз сидел в тюрьме. Был какой-то процесс, когда его хотели отправить за решетку на долгий срок.

— Долгий, это сколько?

— Не могу точно сказать, может на пять лет, может на семь.

— Но это же ужасно! — охнула Соланж. — Семь лет в тюрьме.

— В России многие получают большие сроки за свои политические убеждения. Это у нас распространенное явление.

— Какая ужасная страна.

— Какая есть. Возможно, по этой причине тут мало людей, которые борются с режимом. Никто не хочет попасть в тюремную камеру.

— Я много раз слышала, что в России что-то не то, но не думала, что все так печально, — задумчиво произнесла Соланж.

— Думаю, ты еще плохо понимаешь, как обстоят тут дела на самом деле, — усмехнулся Святослав. — Одни крадут немерено, других сажают за то, что они их обличают. Причем, случается, что все это происходит в рамках одной семьи. Вот как у нас, Михаил крадет, Алексей его разоблачает.

— Но они же сейчас вместе, живут в одном доме.

— Это вирус их объединил. Эпидемия кончится, они снова вступят в схватку. Знаешь, я иногда думаю, что однажды они могут друг друга перестрелять. Ну, или кто-то один застрелит другого.

— Брат застрелит брата? — не поверила Соланж.

— А что тут такого. В Гражданскую войну все у нас так и происходило.

— Но это же было давно!

— Но это не означает, что все не может повториться. Послушай, — Святослав придвинулся к ней, — Россия — одна из тех стран, которая сама себя разрушает. А таких, вроде Алексея, которые хотят этому помешать, убивает. Рано или поздно она убьет и его. Причем, именно физически, закопает на кладбище, поставит памятник. Когда я смотрю на него, то нередко вижу труп.

— Ты говоришь ужасные вещи.

— Для вас ужасные, для нас обычные.

— Но почему здесь все так?

— Долгий разговор, Соланж. Да и никто толком не знает. Хотя написано об этом гора книг. И еще напишут — и все они будут бесполезны.

— Но если так, как ты говоришь, и Алексея ждет гибель, его надо остановить.

— Это невозможно, да и зачем. Он сам выбрал свою судьбу. И сына туда же толкает. Слава богу, его жена одумалась и ушла с дочерью от него. Возможно, они уцелеют.

На какое-то время Соланж погрузилась в молчание.

— Но тогда он действительно герой! — вдруг воскликнула она.

Святослав немного озадаченно посмотрел на нее.

— Может, и так, только героем быть плохо, им редко везет.

— Лучше быть трусом?

— Лучше — заниматься своим делом и не пытаться изменить мир. Если проявить немного ума, в нем вполне можно неплохо устроиться. Даже в России, здесь немало тех, которые прекрасно живут.

— Это скучно и противно.

— Ты так думаешь, — усмехнулся Святослав. — Но до этой минуты ты так и жила. И вроде бы чувствовала себя неплохо.