Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Шевардин даже приблизительно не мог представить, сколько тут хранится денег. Но ясно, что ни один миллион долларов и евро. Считать купюры, несмотря на сильное желание это сделать, Шевардин не стал; это занятие растянулось бы на много часов. А ему надо быстрей отсюда выбираться пока его тут не застукали. Главное, что он нашел эту пещеру местного Али бабы с сокровищами. И теперь надо на досуге обдумать, как ему поступить. А теперь пора уходить.

Шевардин нажал на кнопку; на этот раз ее искать не пришлось, она была сразу заметна. Стена отодвинулась, он вышел в коридор, и надавил уже на кнопку за картиной. Все встало на свои места.

Довольный собой Шевардин стал спускаться вниз, на второй этаж в свою комнату. Он с удовольствием стал бы насвистывать какую-нибудь бравурную мелодию, она так и рвалась из груди. Но есть опасность разбудить кого-нибудь из обитателей дома. А это совсем нежелательно.

«Вчерашний день стал самым плохим с момента распространения кингвируса, как по количеству вновь зараженных, так и по числу умерших. Больницы переполнены настолько, что все больше людей отправляют болеть домой. А во многих случаях это означает, что они обречены. Врачи скорой помощи по секрету сообщают, что они приезжают все чаще к остывшему телу. Или человек умирает в машине. Мы получаем все больше информации, что морги переполнены, трупы хранятся в рефлежераторах. По оценкам некоторых экспертов, еще немного и ситуация может полностью выйти из-под контроля правительства и местных властей. И что тогда будет, не знает никто. Если эпидемия станет развиваться бесконтрольно, то последствия могут оказаться устрашающими. Но пока нет признаков, что положение может улучшиться, предпринимаемые меры явно недостаточны. И не видно, чтобы они бы разрабатывались в срочном порядке. Мы будем следить»…

Михаил Ратманов в очередной раз резко выключил телевизор. Он угрюмо оглядел завтракающих за столом, но ничего не сказал.

Азаров молча выслушал сообщение. Он был прав, когда возражал против вывешивания расследования в Интернете. Оно лишь усугубит общую ситуацию, внесет дополнительный элемент неразберихи. А ее и без того предостаточно. Но теперь уже поздно отменять, в ближайшие пару часов бомба взорвется. Вопрос лишь в том, кого она поранит, а кого убьет.

— Это правительство надо срочно менять, — произнес Ростик. — Иначе в стране не останется ни одного живого человека. Вы со мной согласны, дядя Миша?

Азаров понял, что сын специально провоцирует своего дядю.

— Когда надо будет, поменяют, — буркнул Михаил Ратманов.

— Будет поздно. Надо прямо сейчас.

— Хватит! — вдруг взорвался Михаил Ратманов. — Не тебе, сопляку, об этом судить.

— Это еще почему, мне уже есть восемнадцать, так что я полноценный гражданин своей страны. И если власть у нас дрянь, я имею право об этом говорить.

— В самом деле, Михаил, не затыкай Ростику рот, — вдруг вмешался Святослав. — Всегда интересно, что думает молодое поколение. Я бы на твоем месте прислушался к тому, что он говорит.

— Когда будешь на моем месте, тогда и прислушивайся. Только этого никогда не будет. Раз убежал из России, то не тебе судить о том, что тут происходит.

— Да, уж, вы тут никому не даете и слова сказать, — усмехнулся Святослав. — У вас все схвачено, все либо должны плясать под вашу дудку, либо молчать в тряпочку. Прекрасные порядки за время моего отсутствия вы тут завели. Весь мир оторопел от ваших действий. Стыдно представляться русским.

— Ты же не хочешь быть русским, сам ни раз об этом говорил.

— Не хочу, да приходиться, коли уж им родился. Вы опозорили собственную нацию. На нас смотрят, как на дикарей.

— Если на тебя смотрят как на дикаря, значит, ты стоишь этого. А на остальных не кивай. Между прочим, у вас там немало всяких ужасов творится. Так что еще неизвестно, кто диче.

— Постойте, — вмешался Герман Владимирович, — давайте не будем ругаться, особенно за столом. Это мешает пищеварению. Софья, подтверди, — посмотрел он на Софью Георгиевну.

— Такая зависимость существует, — подтвердила она.

— Я предлагаю другое, — продолжил Герман Владимирович. — У нас в каком-то смысле уникальная семья, в ней представлены самые разные политические взгляды. Вот давайте после завтрака и подискутируем. Думаю, это будет полезно всем. Только одно условие — без личных нападок и оскорблений. Согласны сыновья? Михаил — ты?

Михаил Ратманов пожал плечами.

— Если, отец, ты так считаешь…

— Святослав?

Святослав тоже пожал плечами.

— Не уверен, что от такого разговора будет какая-нибудь польза, но почему бы и нет.

— Что скажешь, Алексей? Ты у нас главный борец с режимом.

— Я всегда готов к дискуссиям.

— Вот и прекрасно. Час на усвоении пищи — и собираемся в каминном зале. Разумеется, приглашаются все желающие. Вход бесплатный.

Михаил Ратманов и Софья Георгиевна после завтрака вернулись в свои покои. Михаил Ратманов молча сел в кресло напротив большого трюмо и стал смотреть на свое отражение. Софья Георгиевна подошла к нему сзади и обняла за плечи.

— Миша, я не совсем понимаю, что затеял твой отец. Какое обсуждение и ради чего?

Ратманов резко повернулся к жене.

— Что тут непонятного, захотелось старику покомандовать, так сказать, вспомнить молодость. Он до сих пор грезит о том, чтобы войти в правительство. Мне рассказывали, что когда он был вице-премьером, то организовывал такие посиделки среди своих подчиненных или сторонников. На них они обсуждали судьбы России. Кончилось это, как тебе известно, его отставкой.

— Но не по этой же причине?

— Нет, конечно. Там были гораздо более серьезные аргументы. Он провалил все, что ему поручали. Но и это сыграло свою роль. Говорят, он приглашал людей, которые яростно ненавидели тогдашнюю власть. И поливали ее грязью прямо в доме правительства. Кто-то доложил, разразился большой скандал. А вскоре последовала и отставка. Но, как видишь, он не успокоился. Решил все возобновить, правда, в более скромном формате. — Ратманов насмешливо скривил губы.

— Но в таком случае может тебе отказаться от участия?

Ратманов энергично замотал головой.

— Если я откажусь, а мои дорогие братья — нет, я прослыву трусом. Придется поучаствовать. Хотя ничего хорошего от этого не жду. И Алексей, и Святослав по-разному, но не приемлют нынешнюю власть. А я, как ее представитель, не могу не защищать. Для меня это вопрос чести. Ты меня понимаешь?

— Я тебя прекрасно понимаю — задумчиво произнесла Софья Георгиевна. — Но меня беспокоит то, что дискуссия лишь усилит раскол между вами. Вы и без того не дружите, а этот разговор лишь увеличит вашу неприязнь.